Рука сама дёрнулась, и палец случайно ткнул в кнопку «музыка». Из Валериного профиля через динамики смартфона полилась дивная фортепианная инструменталка. Ну, конечно, я узнал эту музыку. Как же зовут исполнительницу? Да вот же, подписано – Кейко Мацуи! Это её музыку слушает он теперь вместо песен Лепса и Круга. Я листал фотки дальше. Бородатый Валера в детском доме дарит подарки сиротам. Ну, конечно, с таких-то бабок и я бы дарил! Ещё более бородатый Валера обнимает одиноких ветеранов Девятого мая в доме престарелых. И совсем свежая, июньская фотка – совсем бородатый Валера несёт икону в Великорецкое, а за ним до горизонта – тысячи паломников крестного хода.
Отложив смартфон, я сидел. Слушал японскую пианистку, уставившись в одну точку. Щёки высохли. Мне казалось, слёзы очистили организм. Я успокоился. Время незаметно текло под инструментальными переливами. Наконец, очнувшись, я осознал вдруг, что уже долго пялюсь на маленькую иконку Николая Угодника – ту, что повесил ещё прежний владелец над местом выезда из гаража. Я словно не замечал замызганный образок все эти годы, а тут вдруг заметил. И мне подумалось: а может, правильно, что клад достался Валере?
Стрелки наручных ходиков показывали четверть пятого, и можно было ещё нехило потаксовать, но при одной мысли о продолжении смены меня чуть не вывернуло наизнанку. Крутить дальше баранку сил не осталось. Я не про физическую силу сейчас. Морально ощущал я себя выжатым после использования чайным пакетиком.
Я сидел так ещё битый час. День грозился пройти слишком уж бестолково. И я придумал занятие себе в оправдание. Сто лет собирался очистить полати от хлама. Вот, наконец, и очищу. Поднявшись на табурет, заглянул я в квадратную амбразуру. Там было битком: ведь к барахлу, оставшемуся от прежнего владельца, иногда добавлял и своё ненужное помаленьку. Ну, а теперь весь этот хлам перемещался вниз на бетонный пол гаража, где подлежал сортировке. Я твёрдо решил избавиться от всего лишнего.
И чего там только не было! Банки, склянки, проволока, инструмент (назначение многих приспособлений для меня оставалось загадкой). Обнаружилась целая коллекция обуви из серии «мечта бомжа 90-х»: пропахшие нафталином замшелые валенки с резиновыми галошами, драные кирзачи, боты «прощай, молодость!» и полукеды 46-го размера.
Потом пошла новогодняя тема: я вытащил метровую тёмно-зелёную ёлочку, остро пахнущую пластмассой; самодельную подставку для неё с пыльным моторчиком; большую коробку с игрушками и гирляндами. Вонючая ёлочка никуда не годилась, а вот новогодние украшения очень пришлись по душе. Это были старые советские игрушки, сейчас такие не делают. Клёвые игрушки; их я решил оставить.
Ещё одна обнаруженная экспозиция – собрание раритетной автохимии: «Тосол», тормозуха, моторное масло «М-8Г», выпущенное ещё при Ельцине, и куча разноцветных тюбиков-флакончиков с присадками-примочками,