– Я не знаю, скоро расскажут, – ответил Андрей.
Он привык принимать судьбу, как есть, не отличался особой способностью пробиваться, но на него всегда можно было положиться. А сейчас ему нечего было ответить…
В карантине была хорошая фильмотека. Так они и коротали время.
Как обычно, утром приходила медсестра, чтобы взять анализы перед завтраком. Настя была самой жизнерадостной из медперсонала. Ее яркие, задорные глаза и улыбку – единственное, что можно было рассмотреть сквозь тяжелый, полностью закрывающий тело медицинский костюм. Такие люди в почти противочумной экипировке поначалу пугали Ольгу. Потом она привыкла. И в самом деле, это уже слишком. Она никогда не считала себя какой-то заразной, прокаженной. Но здесь многое было иным.
– У вас осталась неделя, – сказала Настя, – и, если всё будет хорошо, выйдем на станцию.
– Мы что теперь здесь навсегда останемся? – не удержалась и ехидно спросила Ольга.
– Всё в свое время, – осторожно ответила Настя.
На станции существовало еще одно правило, весьма разумное. У всех прибывающих брали анализ ДНК и сравнивали с ДНК местных жителей. Это способствовало выявлению родственников. Если родственники умирали, то их можно было проводить в последний путь относительно по-человечески. Если они оказывались незараженными, то воссоединение семей проходило, как правило, в очень трогательной обстановке, хоть и не без сложностей, конечно. Ну а потом, это был верный способ создать базу данных жителей станции – такая своеобразная перепись населения. За несколько лет станция разрослась.
Анализы ДНК Ольги и Андрея показали, что маленький Андрейка, «тот мальчик», их сын. Медики пока никому ничего не рассказали, решили, пусть сначала пройдет период карантина.
– Ну что? Как наши новенькие? – спросил заведующий медицинским блоком у их лечащего врача. Он был очень высоким и совершенно худым. Прямо жердь, а не фигура, с холодным ничего не выражающим лицом. Очки Сергея Сергеевича слегка посверкивали.
– Пока всё говорит об отсутствии болезни.
К концу второй недели беспокойство Андрея и Ольги нарастало. Когда их вывозили, они добровольно пошли на этот шаг, но сейчас, уже так долго прожив в чужом месте, не зная своего будущего, прежние доводы полететь на станцию показались сомнительными. Подозрения накапливались, непонимание, отсутствие новостей – всё это сильно угнетало.
– Почему нам ничего не рассказывают? Как будто мы преступники какие-то? – Ольга с ее нетерпеливой натурой с каждым днем тяжелее переживала изоляцию.
– Они пока сами не знают. Потом всё станет яснее. Потерпи, – пытался успокоить ее муж.
– Когда потом? И что они ищут у нас? Неужели все эти слухи про какую-то болезнь – правда?
Однажды вечером Ольга спросила:
– Как ты думаешь, как там Андрейка? Где он сейчас?
Андрей