все неповторимы, индивидуальны. Это не просто белая кора с черными вкрапинами, а у каждой свой характер. А как длинные тоненькие веточки с еще спящими сережками играют, слегка покачиваясь на ветру, отливая серебром под восходящее солнце. А ели… Они такие разные. Стоят, тоненькие и высокие, как на показе мод, а другие в широченных, роскошных сарафанах, что матрешки, кажется, сейчас сорвутся с места и понесутся по площади кружиться. Липам особый почет. Их в городе много. Сильные, высокие, мощные, с крепкими прямыми стволами и ажурными боковыми ветвями. Молодая рябинка прилипла к многоэтажному дому. Схватилась за угол, стоит разнаряженная, в своих красных ягодах, даже на рябину не похожа, а какое-то диво дивное, красноягодное. Деревья живут рядом с нами. А иные живут даже дольше нашей человеческой жизни. Они о нас знают, наверное, больше, чем мы знаем о себе. И молчат… Мы привыкли думать о себе, что мы самые, самые-самые… А как на самом деле? Кто знает! Совсем уже скоро появится на деревьях изумрудная нежная дымка. Сначала тонкой прозрачной вуалью первых липких листочков прикроются кроны деревьев, а потом, как-то вдруг для нас неожиданно, мы заметим, что деревья уже в полную силу распустили свои зеленые кроны. И мы, как всегда, зададимся вопросом: «Надо же, а деревья-то уже в листья одеты, и когда успели?» Все это наша человеческая суета сует.
Не пропустить бы главного!
«Я в твоих руках, что ковыль-трава…»
Я в твоих руках, что ковыль-трава,
Гнусь под ласками гибка.
Я в твоих устах мед, патока,
Вкус вина сладкого.
Я в желаниях твоих царствую
И в поступках властвую.
Свет в ночи, чтобы дикий страх
Уходил прочь, убегал назад.
Я скамеечка придорожная.
Ты устал идти, отдохни в пути.
Я с тебя сниму и омою грех,
На себя приму полчища всех бед.
Ветром теплым обласкаю я
И себя отдам, до конца любя.
А твоя судьба вперекор моей
Все торит пути, я не знаю где.
Любовь – улетевшая жар-птица
Отчаянье и боль…
Тоска взяла в тиски.
Нервы стянуты в излом.
Непонятых страстей надлом.
Жила я без обмана,
Жила по любви.
Всю душу, всю себя
От края и до дна
И все свои дела —
Все для тебя, все для тебя
Вершила и дарила.
Не смогла простить
Черноты и зла…
Айсберг льда возник,
Огромная холодная стена.
Непонимание плетью бьет меня.
Рубцы на сердце…
Жду добра и тепла.
Жизнь – суровая зима.
А я наивностью одной прикрыта.
Холод, нервы – все в комок,
Запутанный клубок.
Желание слезой умыться.
Чувства цепью скованы.
Обида камнем на сердце ложится.
Прощай, счастье —
Улетевшее жар-птицей.
Разрыв
Глубокие чувства,
И бездна тревоги,
И
