эту историю, я практически ничем не рисковал: мой старинный, с первого класса, друг Димка Кулаков действительно после третьей четверти отбыл вместе с родителями в Аргентину. Они у него были сотрудниками советского посольства, хоть и не дипломатами – отец служил автомехаником в посольском гараже, а мать на прошлом месте работы, в советском посольстве в Дели была шеф-поваром. Проверить эти сведения без привлечения каких-то специальных способов не представлялось возможным, хотя я не сомневался, что дед при желании эти возможности изыскал бы. Но делать этого он не будет – в особенности, когда прозвучали волшебные словосочетания «работа по подноске дичи» и «подружейная порода, которые я в своём повествовании употребил каждое по меньшей мере, по три раза. К концу получасовой прогулки мы договорились, что через неделю вывезем собаку на пробу в Запрудню, на торфяники, постоять на вальдшнепиной тяге, а пока – наперебой обсуждали, как бы устроить так, чтобы бабушка смирилась с появлением в доме нового члена семьи. Нет, у меня и в мыслях не было оставить собаку у них дома – он, может, и согласится, поскольку всегда мечтал о хорошей охотничьей собаке, но график работы не позволил бы уделять Бритьке достаточно внимания. Бабулю же, в лучшем случае, можно рассчитывать убедить терпеть зверя, но чтобы взваливать на себя новую обузу— это вряд ли. К тому же и у меня не было ни малейшего желания расставаться с собакой, последовавшей за мной через почти пятидесятилетнюю пропасть, в какую-то другую, не нашу, альтернативную реальность. Но знакомиться всё равно придётся – и было решено сделать это прямо сейчас, не откладывая.
Надо было видеть, как поползли вверх бабулины брови, когда она обнаружила в дверях нашу весёлую компанию! Это помогло проскочить первый, самый важный момент – если бы она с порога, не слушая возражений, отказалась бы пускать Бритьку в дом, нам с дедом пришлось нелегко. Но она в удивлении сделала шаг назад, что позволило нам, всем троим, войти. И тут уж собака показала себя во всей красе: уселась на резиновый коврик с видом девочки-отличницы, и не сделала ни шагу, прежде чем не появился тазик с водой и тряпка, которой ей вымыли одну за другой все четыре лапы. Асфальт на улице не успел ещё подсохнуть, так что грязную воду пришлось дважды менять – и это произвело на хозяйку дома неизгладимое впечатление. Рушился главный и первый в такой ситуации аргумент: «притащили грязь в дом!» Потом Бритька сунулась к бабушке носом с намерением установить контакт обычным способом, а когда попытка эта была пресечена – «нечего тут нежности разводить!» – понимающе вздохнула, и наскоро осмотрев комнаты, улеглась в коридоре. Типа: «я тут такая маленькая, послушная, лежу, никого не трогаю, жду, когда дадут какую-нибудь вкусняшку». И даже не особенно протестовала, когда я пресёк её поползновения проникнуть в кухню во время обеда, хотя на морде было явственно написано: «и ты, Брут…»
После обеда мы с дедом устроились в гостиной и, как не смотрел я голодными глазами на шкаф с собранием