– Да-да, конечно! Имя? – спросила матушка, листая журнал записи.
– Георгий. И давайте ещё за здравие: муж Александр и дочь Кира, – добавила Анна.
Она решила ещё немного постоять на службе и послушать батюшку. Анна очень хорошо себя чувствовала в храмах, ей нравилась атмосфера строгой церемониальности, насквозь пропитанной запахом ладана. Особенно она любила этот храм с огромной иконой Иисуса, который так по-доброму, так сочувственно смотрел на неё, что здесь она ощущала себя прощённой за все грехи.
Анна стала осматривать залу. Недавно сюда должны были привезти какую-то старинную икону Богородицы, которая якобы помогает зачать и выносить ребёнка. Анна мечтала ещё об одном ребёнке. Надеялась, что рождение малыша поможет сохранить трещавший по швам брак.
Анна покрутила головой, но, не заметив ничего необычного в убранстве храма, переключилась на прихожан. Её взгляд остановился на женщине, которая беспрестанно крестилась и кланялась. Раньше Анна её здесь никогда не видела. Женщина была одета в мешковатое коричневое платье до щиколоток, голову покрывал белый платок в мелкий цветочек.
Рассмотрев её внимательнее, Анна с трудом узнала в ней мачеху Ирину: будучи ещё лет девять назад пышущей здоровьем женщиной, сейчас она выглядела, как ссохшаяся старушка. Костлявые пальцы она с трудом складывала в крестное знамение: те тряслись и не слушались.
– Молись, молись! Всех своих грехов ты всё равно не замолишь, – прошипела себе под нос Анна.
Когда она собралась выйти из залы, платок скользнул по её светлым коротким волосам и слетел на пол. Анна подняла его, но на нём уже успели потоптаться прихожане, и она решила не надевать его.
– Ничего уже не стыдятся, даже самого Господа Бога! Вы посмотрите! Прикрой свою голову! Шалава! – услышала Анна откуда-то сбоку хриплый старушечий голос.
Она почувствовала, как щёки начинают гореть, и пулей вылетела из церкви.
«Ох уж эти всюду сующие свой поганый нос чрезмерно набожные старухи! До всего им есть дело!» – возмущённо подумала Анна и стала массировать золотой крестик, который ей подарила покойная мать. Она всегда так делала, когда нервничала.
Речной воздух ударил Анне в нос. Зазвенели колокола. Не раздумывая, она двинулась в сторону парка на Стрелке. Она с детства любила это место, где сливались воедино Волга и Которосль. Зелёный ухоженный парк всегда притягивал жителей города и его гостей. Здесь в любое время года можно было привести мысли в порядок.
Анна села на скамью, закрыв глаза и подставив лицо тёплым лучам солнца. Рядом скрипнули дощечки.
– Анют. Ты прости меня! Я так перед тобой виновата! – услышала тихий голос Анна, отдалённо напоминавший голос мачехи.
Она открыла глаза и увидела перед собой ту самую сухонькую старушонку, так рьяно крестившуюся в церкви.
– Ирин, простите, но я даже слушать вас не хочу, – проговорила Анна, скрестив руки на груди.
Обида клокотала в ней. Когда её мама умерла от рака, Анне было около десяти лет. Через год отец привёл в дом Ирину,