Сыновья ганчештских лавочников, кулаков и шинкарей, живших на главной улице местечка, побаивались сына механика винокуренного завода. Однажды в школе один из них накинулся на батрачонка. Гриша заступился за своего товарища и избил обидчика».
В общем, перед нами сказочный богатырь. Да еще как ловко противопоставлены сыновья лавочников, кулаков и шинкарей и сын механика винокуренного завода. У читателя должно создаться впечатление, что между ними была непримиримая классовая вражда, тогда как на самом деле все они принадлежали к тому, что сейчас обычно называют «средним классом». Ну, и конечно, как настоящий сказочный герой, Котовский с детства обладает незаурядной силой, но использует ее только для защиты униженных и угнетенных.
Отмечу, что вдова Котовского Ольга Петровная в связи с выходом первого издания книги писала Шмерлингу: «Книга хороша тем, что она правдиво отражает образ Григория Ивановича. Вы верно провели через всю книгу его порыв, его горение, его борьбу за идею коммунизма. 12 лет я страдала, 12 лет я ждала этой книги. Спасибо Вам. Мы радостно встретим 20-ю годовщину». Но образ, который создавали советские биографы Котовского, мог быть толь ко мифологизированным и до приторности положительным.
Тот же Шмерлинг, в полном соответствии с каноном положительного культурного героя мифа, утверждает, будто дома в детстве Котовский «был нежен с сестрами, нянчил младшую, Марию, старался не шуметь, когда отец усталый приходил с завода. Однажды отец вернулся с завода домой измученный, в мокрой одежде.
Весь день провел он за ремонтом парового котла. Сам вполз в него, долго возился, а потом вышел на сквозной ветер. Отец простудился. Около года пролежал он в постели. Простуда перешла в чахотку. В начале 1895 года Иван Николаевич Котовский умер, оставив детей без всяких средств к существованию; за всю свою трудовую жизнь он не мог из своего жалованья отложить ни копейки».
Тут и смерть отца дана вполне с канонами советской пропаганды: трудился на заводчика-эксплуататора, заработал чахотку и умер. И ни слова о том, что Манук-бей помогал отцу Котовского, платил ему жалованье даже тогда, когда тот уже не работал, и оплачивал дорогостоящее лечение. Биографу просто требовалось доказать, что ненависть к «эксплуататорам» нарастала с раннего детства, что он все время пропадал в «рабочих бараках».
Но то, что сообщает Шмерлинг дальше, полностью противоречит легендарному образу. Вдруг выясняется, что по своему кругу общения и родственных связей семья Котовских скорее принадлежала к «высшему свету» ганчештского общества. Конечно, Ганчешты – это не Петербург и даже не Кишинев, но все-таки утверждать, что Григорий Котовский в детстве и юности был ближе к батракам и рабочим, а не к тем, кто их эксплуатировал, – это