Дело было серьезное, и мать позвала его помолиться в кафедральный собор, и так он узнал, что это официальное название главного храма города. На шее Николая на относительно толстой цепи приятно позвякивал серебряный крест, подаренный родителями всего месяц назад, – небольшой, но стильный. На вечерней службе он запомнил только повторение слов, которые читал таинственный голос, что-то про «мысли очисти», и полумрак вокруг горящих свечей. Мать, которая сама совсем недавно начала в этом разбираться, все эти новые слова объясняла ему по дороге домой. Утром Коля сам впервые ставил свечи перед всеми иконами, наивными «своими словами» просил у Бога поступления, и солнечный июньский свет, разноцветный и пыльный, лился в храм из витражных окон.
Но к экзамену по химии Николай подготовился только удовлетворительно, что и выявил первый экзамен. Вторым очень весомым минусом, мешавшим получить «пять» по химии, была его первая любовь, с которой он расстался весной и очень страдал по этому поводу. Страдания и мучительные попытки наладить отношения заново мешали посещать репетитора и заниматься самостоятельно. Николай даже звал ее замуж – без успеха. Родители, правда, о таких обещаниях ничего не знали, а то бы они очень удивились: сын еще в институт не поступил, а уже жениться собрался! Но любовь была большая, взрослая (в смысле состоявшихся половых отношений), и сердце Коли было разбито… Сдать химию на «отлично» не помогли и регулярные воскресные занятия на подготовительных курсах (как потом выяснилось, это было вообще ни о чем). Абитуриенты между собой говорили, что большие шансы поступить были у детей богатых родителей, или хотя бы у обучающихся после 9 класса в лицее при институте. Но Николай ни к тем, ни к другим не относился.
Этот «трояк» по химии стал для него сильным ударом – просто каким-то изгнанием из рая! Через неделю – диктант по русскому языку, еще через неделю – последний экзамен по биологии. Мысли его заметались: «Так, с русским у меня все в порядке, можно не готовиться. Значит, есть всего две недели для подготовки к биологии!». В голове у Коли заиграла музыка Стинга: «We share the same biology, Regardless of ideology» – из его черно-белого клипа про русских, который недавно крутили по МТV – «If the Russians love their children too». «Вот бы и мне на детский факультет поступить!» – взмолился Николай про себя. Вообще, музыка занимала в его жизни большое место. Сам он в детстве играл на виолончели, любил петь в хоре, хотя и не имел абсолютного слуха. Пел Коля и дома, ему нравилось насвистывать любимые мелодии. Особенно много музыки появилось в его жизни с появлением магнитофона на подоконнике и МТV в телевизоре. Денег на новые альбомы не хватало, поэтому Коля записывал полюбившиеся песни с FM-радио. Отец отдал ему в пользование свой бобинный магнитофон, Николай соединил его с телевизором, и на пленку с Джо Дассеном и тому подобным старьем записались свежие хиты, причем в хорошем качестве! Но бобины с Битлз и Высоцким Коля отложил – эта музыка ему нравилась. «Химию надо было учить, а не музыку по ночам записывать!» – с досадой подумал Николай.
В свете последних неутешительных новостей, родителям пришлось экстренно раскошелиться и на репетитора по биологии. Ее посоветовала репетитор-химичка, и жила она примерно в том же районе, только в частном доме. Плохо было то, что за короткий период времени Коле пришлось освежить в памяти много информации, а хорошо – что он познакомился там с классными ребятами. Их было двое: Алексей из Анапы и Света, которая не призналась, откуда она (сказала: «с периферии»). Все были веселые, девочки – с интересной внешностью, но голова Николая уже вовсю думала о биологии. Ему было, что терять – без поступления в институт Колю дожидалась армия, куда ему совсем не хотелось. Диктант по русскому он написал на «зачет», и осталась неделя до решающего экзамена. Коля обложился учебниками, даже его тетка-врач (мамина сестра) отдала ему свою толстую розовую книгу по биологии, по которой занималась на первом курсе мединститута.
И вот пробил час последнего экзамена. На дворе – ясное летнее утро, Николай вышел из единственного подъезда своего восьмиквартирного двухэтажного дома, и встретил на лавочке деда Павлό по кличке «Чехонь», потому, что он – заядлый рыбак. У деда кисть одной руки была неестественно вывернута под прямым углом к предплечью, что, однако, не мешало ему ловко держать ей коробок и прикуривать от зажженной спички. «Ты куда намылился, такой нарядный?» – спросил он Колю. «Сдавать экзамен в мединститут!» – с улыбкой отвечает он. «Куда? В медный институт?» – вдогонку торопящемуся парню раздался вопрос Павлό, но Чехов уже ничего