– Мда… Бывает же такое… Нет, конечно, знай мы хоть что-то о твоей семье… Ты ведь помнишь? Сын за отца не в ответе… Ну, это просто, к слову. Если, к примеру, у тебя имелись бы родители и были бы они… допустим, с гнилыми, дворянскими корнями… Жаль, что ты ничего не знаешь о своём раннем детстве… Кстати, можешь называть меня Николай Николаевич… Думаю, часто будем теперь видеться. – Улыбнулся мужик, снова оторвав взгляд от бумаг, которые по-прежнему держал в руке.
А вот у меня из-за его последней фразы окончательно испортилось настроение. Его и раньше не было, конечно. Поводов для радости никаких! Но сейчас оно вообще упало ниже нулевого уровня.
Зато уверенность, что происходит какая-то хрень, возросла многократно. Ко всему прочему, крепло ощущение, мужик знает больше, чем говорит. Это очень, очень плохо. Потому что я, в отличие от него, не знаю ни черта.
Кроме дебильного сна и путанных рассказов Степана, который от меня теперь прячется, всячески избегая общения, информации в голове никакой.
Туман. Белый шум. Словно и правда пацан о себе ничего не помнил. Только не про детство, а вообще про все. Ничего нет в башке. Даже про недавнее время. События начинаются с момента, когда я открыл глаза в долбанной спальне детского дома.
И сон этот… Просто кусок определенного события. Что все-таки стало с матерью в итоге? Умерла, не умерла? Или откачали ее потом? Что с отцом? Так как последние годы Алеша находился в детском доме, вполне очевидно, ничего хорошего. Это я понимаю, само собой. Однако, подробности все же не помешали бы.
– Таааак… – Николай Николаевич снова уставился в бумажки. – Значит… С товарищами близких, дружеских отношений не завел. Одиночка. Крайне недоверчив… Хм…
Я переступил с ноги на ногу. Долго, интересно, все это будет продолжаться? Так-то конечности у меня не казенные. Я бы и присесть уже не против. Николай Николаевич с самого начала мог предложить стул. Их в кабинете целых три. Однако ни черта подобного он не сделал. Специально, так понимаю. Типа, психологической фишки. Я стою́ истуканом, а он может себе позволить все – ходить, сидеть, даже прыгать, если блажь такая приключится.
– И вот, Алексей, что интересно… Конфликтов с товарищами у тебя почти не случалось. Даже странно… За девять лет, всего два раза. Правда оба – запоминающиеся. В первый год, когда прибыл в этот детский дом… В записке воспитателя указано… Так… Секундочку… – Николай Николаевич принялся перебирать бумажки в поисках определенной. – Ага! Вот она… Значит, по прибытию произошел конфликт между Реутовым Алексеем и его товарищами, которые не приняли новичка. Однако, в дальнейшем ситуация разрешилась…
Мужик замолчал, уставившись в одну точку. Но уже через секунду тряхнул головой, словно отгоняя ненужные