Однако ключ к комнате ужасов найден. Многие серьезные операции уже проводятся при применении местной анестезии, и хирург может удалить собственный аппендикс[10]. Может настать время, когда пребывание в операционной станет частью начального образования, когда люди будут знать свои кишки так же, как они сейчас знают свои лица, когда художники покажут нам красоту, которая не поверхностная, и даже заспиртованные внутренности станут использовать в качестве декоративных элементов[11].
Как мало кто из нас замечает: «вся эта масса плоти, которую мы видим, вошла через рот; это тело, на которое мы взираем, находилось на наших досках для резки хлеба; короче, мы сами себя поглотили» (Religio Medici, I.37). И как мало кто находит, подобно Уолтеру де ла Мэру, что
«Это очень странно,
Что то, что мисс Т ест,
В нее и превращается».
Быть может, осознание формы принесет с собой осознание функции. В настоящий момент способности моего тела проходят незамеченными. Я довольствуюсь тем, что кладу обед в рот и забываю о нем, поднимаю что-то, находясь в полном невежестве о том, как я это делаю; и вообще словно в трансе управляю самой сложной машиной на Земле, не проявляя ни малейшего интереса ни к одной из ее частей, кроме как к маленькому участку обшивки. Более того – я на самом деле ожидаю, что этот кусочек вещества будет иметь одну и ту же температуру зимой и летом; с величайшей искусностью интерпретировать и выполнять мои самые неопределенные пожелания относительно того, как ему двигаться; сохранять ту же самую структуру и химический состав независимо от того, что я в него вливаю; чинить и перенастраивать самого себя независимо от того, как бы хорошо или плохо я с ним не обращался; сохранять всегда одну и ту же форму и не превращаться во что-нибудь совершенно другое независимо от изменений в его окружающей среде: все это, и гораздо больше, я ожидаю от своего тела, и я приберегаю свое удивление для тех моментов, когда мое тело слегка не оправдывает моих ожиданий. Это чудо, что оно вообще функционирует.
Такая