Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 июля 1937 г. утвердило подписанный днём ранее оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов. Приказ был подписан наркомом Н. Ежовым и его заместителем, начальником Главного управления государственной безопасности М. Фриновским. Лица, отнесённые к первой категории, подлежали расстрелу, ко второй – заключению в тюрьмы и лагеря. (ГАРФ)
Допрос в НКВД. Рис. С. Чекунчикова
Сразу после Мосиного ареста Рося уехала из Ростова в маленькую кавказскую деревню. Имелся уже опыт друзей: так можно было жене арестованного спастись от ареста. Устроилась на работу в местной больничке. Их сын Толя, 16 лет, перебивался в Ростове. Обедал у тётки. В 1939 году Мосю выпустили из тюрьмы, даже дали три копейки на трамвай. Толя вспоминал возвращение отца с наивысшим волнением: соседка завидела деда издалека и ворвалась в квартиру с криком:
«Мося идёт!» Рося счастливо вернулась. А Мося после общения с НКВД возненавидел советскую власть и лично товарища Сталина всей душой.
Во время войны бабушка и дедушка эвакуировались с Росиным госпиталем. Сперва на Северный Кавказ, потом ещё дальше. По возвращении отвоевали свою маленькую квартирку на Горького, 136. Думаю, и часть мебели тут сохранилась. Резные, художественные буфетик и настенный шкафчик были от таганрогского мастера конца XIX века. Такие красивые, что даже у оккупантов-самозахватчиков, вероятно, не поднялась рука сжечь их в печке, разделявшей две комнатки квартиры.
Детские воспоминания: меня приняли в пионеры. Было это возле замечательного здания татарской мечети, превращённой в армейский склад, на Красноармейской (Скобелевской) улице. с восторгом и гордостью прибегаю к Росе и Мосе, готовым поддержать мою детско-нелепую радость. Ещё одно: Мося читает нам переписанный им от руки «Бабий Яр» Евтушенко. Мне двенадцать. Одно из первых моих соприкосновений с памятью об ужасе Холокоста. Мося ходил по друзьям, читал им это ошеломляющее стихотворение. Потом каждое политизированное стихотворение Евтушенко становилось для него событием, поводом поделиться с близкими.
В начале семидесятых Толя перевёз родителей в Москву, точнее в Красногорск. Большим счастьем они считали, что удалось поменять ростовскую квартирку на большую комнату в коммуналке в ближнем Подмосковье. Мы с отцом навещали их, когда я бывал в Москве. А сам отец бывал у них по нескольку раз на неделе. Помню, читал им вслух недавно опубликованные, потрясшие меня рассказы Григория Горина, великого советского драматурга и писателя. Зрение у них было неважным. На середине девятого десятка достигла дедушку и обычная мужская беда – пришлось оперировать простату.
В 1979 году бабушки не стало. Мося прожил еще шесть лет. Зрение потерял почти полностью: катаракту