Откуда берутся дети? Краткий путеводитель по переходу из лагеря чайлдфри к тихим радостям семейственности. Ася Казанцева

нужна не только для того, чтобы страдали студенты на занятиях по анатомии, а родовой канал был бы узким и извилистым, но и для того, чтобы к выступам и изгибам костей крепились разнообразные мышцы. Когда-то вся эта красота развивалась для управления хвостом, но с его утратой и последующим переходом к прямохождению пригодилась еще больше, поскольку мышцы тазового дна необходимы для поддержки внутренних органов, в частности матки. Здесь надо отметить, что некоторые отростки костей нашего таза, как нарочно, вдаются внутрь родового канала в намного большей степени, чем у наших ископаемых предков или человекообразных родственников [16]. Это очень неудобно в родах – но одновременно хорошо для беременности. Если мышцам тазового дна не за что зацепиться, то и поддерживать тяжелую матку с плодом они не смогут, а возможны и далекоидущие последствия вроде опущения органов малого таза. Получается выбор между сильным страданием во время родов и страданием поменьше, но зато всю беременность и после нее тоже. И опять виновато прямохождение, хотя и несколько иначе, чем подразумевали авторы акушерской дилеммы.

      Есть и гипотезы, которые вообще не связывают продолжительность беременности с прямохождением. Самая известная среди них – метаболическая [6, 7, 12]. Она отмечает, что потребность плода в калориях растет экспоненциально и на поздних сроках беременности женщина расходует на себя и своего стремительно растущего ребенка в два раза больше энергии, чем она тратила в небеременном состоянии. Это уже слишком большая нагрузка на организм в целом, да и плаценте сложно пропускать через себя столько питательных веществ, так что лучше родить; впоследствии ребенка все равно предстоит кормить грудью с примерно такими же затратами энергии, но там уже возможны альтернативы вроде поиска кормилицы или раннего введения прикорма и снижается вероятность, что мать и ребенок доведут друг друга до опасного истощения.

      Мне, как человеку с нейробиологическим образованием, больше всего нравится идея о том, что наш незрелый (по сравнению как с шимпанзе, так и с человеческими ископаемыми предками) к моменту рождения мозг – это не баг, а фича. Важно, чтобы интенсивный рост и развитие мозга продолжались еще долго после рождения, потому что за пределами матки ребенок получает намного больше ярких впечатлений, чем внутри нее. И именно эти впечатления должны в буквальном смысле формировать наш мозг. Изображения, звуки, запахи, тактильные ощущения и прежде всего опыт взаимодействия с окружающими, постоянная социальная коммуникация – вот та среда, в которой незрелый плод должен превращаться в человека. Незрелость выгодна сама по себе, так как она принуждает родителей и ребенка проводить много лет в тесном взаимодействии и в процессе передавать множество полезных навыков, делая возможным само существование сложного общества со всеми его технологическими и культурными достижениями [14, 17]. Нельзя сказать, чтобы эта идея очень широко обсуждалась в научной литературе, поскольку