– Кудряшов! Поверь, что мне чрезвычайно тяжел этот разговор.
– А мне – нисколько.
– Я не ожидал встретить в тебе то, что встретил.
– Немудрено; люди изменяются, и я изменился, а в какую сторону – ты угадать не мог: не пророк ведь.
– Не нужно быть пророком, чтобы надеяться, что честный юноша сделается честным гражданином.
– Ах, оставь, не говори ты мне этого слова. Честный гражданин! И откуда, из какого учебника ты эту архивность вытащил? Пора бы перестать сентиментальничать: не мальчик ведь… Знаешь что, Вася, – при этом Кудряшов взял Василия Петровича за руку, – будь другом, бросим этот проклятый вопрос. Лучше выпьем по-товарищески. Иван Павлыч! Дай, брат, бутылочку вот этого.
Иван Павлыч немедленно явился с новой бутылкой. Кудряшов налил стаканы.
– Ну, выпьем за процветание… чего бы это? Ну, все равно: за наше с тобой процветание.
– Пью, – сказал Василий Петрович с чувством, – за то, чтобы ты опомнился. Это мое сильнейшее желание.
– Будь друг, не поминай… Ведь если опомниться, так уж пить будет нельзя: тогда зубы на полку. Видишь, какая у тебя логика. Будем пить просто, без всяких пожеланий. Бросим эту скучную канитель; все равно ни до чего не договоримся: ты меня на путь истинный не наставишь, да и я тебя не переспорю. Да и не стоит переспаривать: собственным умом до моей философии дойдешь.
– Никогда! – с жаром воскликнул Василий Петрович, стукнув стаканом об стол.
– Ну, это посмотрим. Да что это все я про себя рассказываю, а ты о себе молчишь? Что ты делал, что думаешь делать?
– Я говорил уже тебе, что назначен учителем.
– Это твое первое место?
– Да, первое; я занимался раньше частными уроками.
– И теперь думаешь заниматься ими?
– Если найду, отчего же.
– Доставим, брат, доставим! – Кудряшов хлопнул Василия Петровича по плечу. – Все здешнее юношество тебе в науку отдадим. Почем ты брал за час в Петербурге?
– Мало. Очень трудно было доставать хорошие уроки. Рубль-два, не больше.
– И за такие гроши человек терзается! Ну, здесь меньше пяти и не смей спрашивать. Это работа трудная: я сам помню, как на первом и на втором курсе по урочишкам бегал. Бывало, добудешь по полтиннику за час – и рад. Самая неблагодарная и трудная работа. Я тебя перезнакомлю со всеми нашими; тут есть премилые семейства, и с барышнями. Будешь умно себя вести – сосватаю, если хочешь. А, Василий Петрович?
– Нет, благодарю, я не нуждаюсь.
– Сосватан уже? Правда?
Василий Петрович выразил своим видом смущение.
– По глазам вижу, что правда. Ну, брат, поздравляю. Вот как скоро! Ай да Вася! Иван Павлыч! – закричал