Он уже третий год не работал, побирался. Конечно, жизнью это назвать нельзя – выживание. Он не унывал. «На хлеб есть, вода бесплатно», – говорил он себе, шутил. Через год на пенсию. Чего еще надо? Неплохо устроился, сэр. Бывает хуже. А что может быть хуже? Можно сломать себе шею, остаться без руки, ноги…
Он шел, понуро опустив голову, смотрел под ноги, искал деньги, мелочь; находил он и зажигалки, ручки… было и съестное. Была осень. Жухлый лист еще трепыхался на ветру. До магазина «Садко», где он сидел побирался, было не далеко. Он не торопился. Да и куда было торопиться? Его место у дверей всегда было свободно. Магазин только открылся, посетителей было мало. День только начинался, и все было впереди – и мелочь, деньги, и кусок хлеба.
Не думал он, что вот так придется стоять с протянутой рукой. Ну ладно бы калека, а то руки-ноги целы – и милостыня. Он раньше не понимал, как это можно – стоять с протянутой рукой, всеми презираемым. И вот сам теперь побирался. А ведь была семья, работа… Жить бы да жить, а оно вон как все обернулось. А началось все с того, болезнь это была или что, что он охладел к жене, не надо стало женщину. Жена была на десять лет моложе. Ей надо было мужика, а он не мог. Если раз в неделю получалось – хорошо. Жена заскучала, стала выпивать, задерживаться на работе. Скоро совсем потеряла всякий стыд. Раз он пришел с работы – в квартире любовник. Он ушел из дома. Это было в феврале. Мороз. Как так можно при живом муже… Нет, он бы так не смог. Можно было сказать, по-хорошему разойтись, подать на развод… Зачем так делать?.. По-скотски! Это чудовищно. Жена-чудовище… Сказать: уходи, ты мне не нужен! Раньше был нужен, а сейчас не нужен! Как вещь какая. Он пошел в парк, потом – на вокзал, опять в парк, вышел к дому – на кухне горел свет. Был второй час ночи. Жена, наверное, с любовником в свое удовольствие проводила время. Он не мог жене этого простить. «Все! Все кончено!» – заговорил он сам с собой. Раньше он сам с собой не разговаривал. Дома нечего делать. Все! Все! Он опять пошел в парк. Впереди целая ночь. Было холодно. Надо было что-то делать. Можно было переночевать у сестры, но он не хотел лишних разговоров. Можно было сказать, что поругался, но он не хотел обманывать. Он не хотел на кого-то перекладывать свои проблемы. Он должен их решать сам. Сам! Сам!
Он уже час ходил. Устал. Не молодой. А еще только полтретьего. До утра далеко. Он пошел на вокзал, больше ничего не оставалось делать. В зале ожидания было человек десять. Он прошел в конец зала, забился в угол. Дома он рано ложился спать.
Он никак не мог согреться и мелко дрожал всем телом. Это были нервы. Внешне он был спокоен. Пришла электричка, и зал ожидания на две трети опустел. С час он просидел на вокзале, сна не было, вышел на перрон. На улице все так же было холодно. Тянуло домой. Дома на кухне света уже не было. «Хорошо», – опять заговорил он сам с собой. «Что хорошо?» – не понял он. «Хорошо – и все!» Он опять кружил по городу – до аптеки и обратно – измучился, вернулся на вокзал. До утра он три раза вот так ходил в город – возвращался на вокзал. В девять тридцать пошел домой: жена в девять уходила на работу. Дома никого не было. Он, не раздеваясь, в пальто, прошел на кухню. На столе стояла недопитая бутылка вина, в кастрюле – закуска, винегрет. В холодильнике были сосиски, рыба. Он ничего не взял, хотя и был голодный. Потом он прошел в спальню – кровать была наспех заправлена, на полу – пепел… Он опять пошел на кухню, потом в комнату, на кухню.
Он никак не мог согреться с улицы: тогда он снял пальто, надел теплый джемпер, свитер, пальто, и только тогда стал согреваться. «Собирайся! Вечером поезд», – приказывал он себе. Он достал из шкафа в прихожей чемодан и стал быстро заполнять его бельем. Набив чемодан, он сунул в карман пальто кусок хлеба и вышел на улицу. На вокзал! На вокзале он положил багаж в автоматическую камеру – и бегом на завод рассчитываться. После завода побежал в город, снял со сберкнижки все свои сбережения, 105 тысяч рублей, потом опять на завод за трудовой книжкой, на вокзал, взял билет до Серны, девять часов езды. Почему до Серны? Он часто там был по работе. Аккуратный городок. Есть щебеночный завод, кирпичный.
В Серну он приехал утром, только начинало светать. В дороге он не сомкнул глаз, не мог уснуть. Это была его вторая бессонная ночь. Он думал снять комнату, устроиться на работу, а там видно будет. Такие были планы. Он полгорода обегал в поисках комнаты, но ничего подходящего не нашел. Какой-то Юдашкин Н. Н. продавал комнату в секции. Недорого. Он пошел к Юдашкину. В секции его не было. Он пришел только вечером. Это был молодой человек с одутловатым, испитым лицом. Комната была маленькая, невзрачная, с ободранными обоями. Ни ванны. Ни кухни. И он купил ее за 97 тысяч. К вечеру он валился с ног от усталости. Не раздеваясь, он прямо в пальто лег на пол, парень сразу всю свою мебель свез, и уснул. Ночью он несколько раз просыпался и опять засыпал; во сне куда-то ехал, был в поезде. Проснулся он в пять часов вечера. В комнате было темно. За стеной играла, плакала музыка. Он опять уснул. Проснулся