Горит златокудрое солнце
На каждом запасном пути.
И каждый сочтён и отмечен;
От каждого – всем – по любви…
Но фига сжимается крепче,
Да зеркало рожу кривит.
«Мы с тобою пьём «Этодругин»…»
Мы с тобою пьём «Этодругин»,
Шашлыком заедаем холодным.
Мы с тобою ещё не враги,
Мы с тобою давно несвободны,
И над нами московская ночь
Распласталась двуглавою птицей…
Надо в ступе воды натолочь,
Чтобы утром хватило напиться.
«Я держусь за воздух. воздух сер…»
Я держусь за воздух. Воздух сер,
Залепил глаза оконной пылью.
Под гаражный рок небесных сфер
Пляшет и глумится камарилья.
Воздух сух. Ни вздоха, ни слезы,
Звуки повисают, гаснут, стынут.
Непослушен русский мой язык,
Говорит со мною на латыни.
Говорит: cogito ergo sum.
Per pizdets, конечно, ad victoriam[1],
Злы и рукотворны чудеса,
Неудобно пишется история.
Тесен мир, как комната тесна,
Никому не выйти из сюжета.
Вот такая Русская Весна.
Южное безжалостное лето.
31/12/2022
У мира час до полночи
И пуговицы в ряд.
В лесу родилась ёлочка.
Её скосил снаряд.
Дурная аллегория,
Задумка несложна.
Закончиться история
На этом не должна.
Но мне добавить нечего:
Щепа летит к щепе…
Сидят в траве кузнечики
У ржавой БМП.
А мир звенит бокалами,
Подарков дети ждут…
Господь гирляндой алою
Накладывает жгут.
«После больших снегов…»
После больших снегов
Можно увидеть, как
Выходит из берегов
Асфальтовая река.
Плещется у двери,
Просится поглядеть
На пустоту внутри.
Медленно по воде
Жёлтый каток плывёт,
Гладит за пядью пядь
Серую плоть её —
И наступает гладь.
И наступает тишь.
Синие огоньки.
Ржавый молчит камыш
На берегу реки.
Только щепотку слов
Выбросило к ногам.
После больших снегов
Будут ещё снега.
«Падает, падает в подставленную ладонь мою…»
Падает, падает в подставленную ладонь мою
То ли снег майский, то ли пепел шутих салютных,
Падает выгоревшими догмами,
Разносится по миру ветром лютым.
Небеса расцветают алым и земля – алым,
Отражается в глазах распахнутых,
гаснет в пустых глазницах:
Словно само время переломала
Фаэтона пылающая колесница,
Словно нет сейчас ничего больше —