Так цепочкой, один за другим, мы стали спускаться. Первым полез Лом, за ним Коротышка, следом Косой и замыкающим я. Ощущение тревоги навалилось на меня в темноте шахты с новой силой. Я слушал сопение Косого, тяжелые вздохи Лома, внутренние маты Коротышки, клявшегося больше никогда в жизни не играть в карты на жратву. Но не они меня тревожили. Опасность шла из глубины шахты. Кто-то недовольный и злой шуршал на дне, и я никак не мог понять: это кто-то один огромный или их много? Что-то не складывалось с распознаванием объекта. Вроде как их много, а мозг один, чепуха какая-то получалась.
– Мать твою! – заорал вдруг Лом. – Веревка гнилая! Еще не прозвучал удар о дно шахты, но я уже понял, что случилось…
– Лом, сучара! Следом полетишь! – заорал Косой.
До него тоже дошло. Бум! Удар прозвучал глухо, затем послышался далекий треск. Пулемет проломил кабинку лифта в подвале. Вот где она была! В самом низу. Из пролома неожиданно вырвался луч света, следом донесся рассерженный гул, и что-то темное заслонило свет. Оно выбралось, уступив место следующему и еще одному. Мама дорогая! Им нет числа! РОЙ! Вот что это такое…
– Косой, я не виноват, веревка лопнула!
– Хорош орать, быстро возвращаемся. Они ползут!
Кто они – я не стал объяснять. Копошащаяся масса заполняла шахту. Скрежет лап по стенам, постукивание панцирей друг о друга и невыносимый нарастающий гул, от которого волосы вставали дыбом. Смерть в темноте, в неизвестности – пожалуй, самое страшное, что может быть. Изо всех сил мы припустили наверх. Твари были быстрее, кажись они и летать умеют.
– А-а-а! Суки! – отчаянно и безнадежно закричал Лом. – А-а-а!
Голос его донесся откуда-то из глубины. Всё! Прощай, Лом. Мы уже выбрались на чердак, когда эти твари настигли Коротышку. Крупные, размером с кошку, успел заметить я, опрометью выскочив на крышу. Косой выскочил следом и захлопнул за собой дверь, подперев ее плечом.
– Коротышка? – спросил я взглядом.
Косой покачал головой. Он шел сзади меня и видел больше. Мы стояли с Косым, подпирая спинами двери и высунув языки, в дверь настойчиво скреблись. Рубашка вылезла из штанов, из расстегнутого ворота вывалился армейский жетон на цепочке. Я собрался отправить его назад, когда наткнулся пальцами на загогулину, смахивающую на сушеную гусеницу, и пристально на нее посмотрел. Косой узрел загогулину, и тут же состоялся немой разговор – немой по той причине, что мы запыхались и говорить еще не могли:
– Ну ты и дурак… У тебя же ключ был!
– Сам дурак, я ваще не знал, что это такое!
– Попробовать надо?
– Надо.
– А эти? – махнул я головой на дверь.
– Придержу.
– А успеешь? – Я указал взглядом расстояние. От этой будки до следующей – метров пятьдесят. Он пожал плечами. Я отдышался.
– Так не пойдет, Косой, я тебя не брошу. Давай монтировкой дверь заклиним и вместе пойдем.
– Давай. Подойдет