Погладился щекой о язык колокола, щёку щиплет, фосфорная кислота, от ржавчины.
Будущие бабочки живут под камнями в каменных коконах. Лепят их языком из песчинок.
Трудник Толик за свою жизнь – 39 лет – прочитал, говорит, книг пять. Но помнит только одну – Капитан Сорви-Голова, которую прочитал в больнице.
Ветер мордотык.
– Где ты был раньше?
– Я готов к развёрнутому ответу.
Тихо, без дождя. Объелся брусникой. Вот и весь день. Сейчас девять. Рыб нет. Фотографировал грибы. Они, лодка, точка. Комары облепили всё колено, безветрие.
Сны каждый день – мрак. Одна сказала, что она дочь моего отца, молода. Другая что-то про публичный дом. Убегал.
Сфотографировать тишь?
Что за жизнь! Что за любовница!
Пламя горит, как крест. Дождь вчера, как внутри костра. Как трещат поленья, ночной.
– Скажи мне что-нибудь хорошее.
– Как дела?
Сушу палатку свечкой. Ни мысли, ни движения души.
Наколоть дров, высушить носки, поймать рыбу – выжить. Россия, деревня, все века – эта жизнь, это её жизнь, Родины. Поэтому и побеждала врагов – выжить – с той же ненавистью, что рубила соседа за клочок земли, за тень от плетня – страшно, яростно и пьяно. Моя земля! За Родину!
Первое время. Среда, ночь, свеча, часы.
Знаки: вспых синей звезды, пламенный крест, дрожащий в палатке: свеча и фонарь.
Да не мучь ты себя книгой: пиши, что получится.
Знаки: ну знаки. Ну, между двух слов. Весь в порезах.
Завтра, может быть, уезжаем.
Выжить и идти.
Дня через три пойму, что это было.
Ноги, выпить ночь.
Жизнь животных: все эти походы за сохой, косой, росой. Храм и книги – моя единственная настоящая жизнь, единственная. Не дети и женщины, Господи! (точка).
И дети, и женщины, и книги, и соха!
Красная дорожка Марса на воде (не видел). Марс впервые за 60 тысяч лет так близко. Россия – Гугландия, пока. Нашёл шкуру змеи с пустыми оболочками глаз. Завтра, если погоды, идём на Рахмансари.
Сегодня воскресенье.
– Тонкое наблюдение!
Скрылось солнце, пошла рябь справа и слева, ждёшь мордотыка, надеясь, что успеет добежать катамаран под сень, по ветровую тень острова.
Слева, где закат за облаками, Ладога – ртуть. Справа, где север, – кипящий свинец.
Остров круглых катающихся камней, каждый камень со страусиное яйцо. Проблесковый маяк.
Они вспомнили Иных. А я: её молодость и некоего тренера (первого), второго её мужчину. И палатку их, и одиночество, полноту резкости и счастья. Всё утекло.
Чинил кроссовки, schumacher.
Супик: пара подберёзовиков, сыроежки, пакет сухих шампиньонов, чёрный перец (горошек), лавровый лист, капля вьетнамского кетчупа, две картошины, кубик грибной и капля раст. масла.
Необходимость