В село Большое Сорокине демобилизованные вошли ещё до обеда. От радости встречи с ним в груди у молодцев учащённо забились сердца, а в глазах вспыхнул огонёк счастья. «Ну, вот, парни, мы и дома!» – воскликнул Суздальцев Егор и по-мальчишески громко повторил: «Дома!». «Это мы со Степаном дома, а тебе до своей деревни ещё две версты сугробы мерить», – хотел Василий остудить пыл душевного восторга друга. «Да для меня сейчас это просто лёгкая прогулка по морозцу. Не успеете ещё всех своих родных и близких обнять и расцеловать, как и я на крыльцо родительского дома поднимусь», – ответил Егор и крепко пожав товарищам руки, почти бегом помчался в сторону деревни Малое Сорокино.
Первым, кто встретил Василия на подходе к дому, был Букет. И, несмотря на то, что когда молодой хозяин уходил в армию, он был ещё щенком, пёс узнал его почти сразу. Рыкнув грозно пару раз для порядка, он вдруг завилял хвостом, упал животом на снег и лая и повизгивая от радости, стал ползти в сторону Василия. «Вот шельмец! Неужели и вправду узнал меня!? Мы же с тобой расстались, когда ты ещё совсем глупенький был!» – растроганным голосом произнёс отставной военный и ласково погладил четвероногого друга по голове. Пёс с благодарностью лизнул языком его руку, вскочил на лапы, и круто развернувшись, побежал к тесовой калитке.
Появление Василия в родительском доме произвело нешуточный переполох. Конечно, его возвращения со службы с нетерпением ждали, но даже и не представляли себе, что оно будет таким неожиданным. После отречения царя от власти и свершившейся в Петрограде революции по селу бродили разные слухи по поводу роспуска российской армии, но мало кто верил в то, что это может произойти на самом деле. Всё-таки, как-никак, а война с германцами продолжалась, и у России были договорные обязательства перед союзниками, которые она должна была выполнять. Да и слухи-то эти доходил и до сибирской глубинки спустя много времени после свершившихся событий. Поэтому когда Василий перешагнул порог из сеней в избу, то младшие сёстры-близняшки, которые первыми увидели его, застыли на месте и не сразу сообразили, что им делать и как вести себя дальше. Но после минутного замешательства, они враз соскочили с лавки, стоящей на кухне у окна напротив печного творила, и с ликующими возгласами бросились обнимать и целовать брата. Услышав радостный крик дочерей, из горницы вышла Евдокия Матвеевна и посмотрев в сторону, откуда раздавался визг двойняшек, всплеснула руками и стала медленно оседать. Заметив это, Василий бросился к матери на помощь и подхватив под руки, посадил её на лавку, с которой только что вспорхнули сёстры. «Что с тобой, мама? Ты хвораешь?» – испуганно спросил Василий и опустился перед ней на колени. Евдокия Матвеевна молча погладила сына по голове, затем машинально провела ладонью по лицу, словно хотела удостовериться, что это он, а не кто другой, и тихо-тихо заплакала. «Мама, ты почему