Майор Пронин и букет алых роз. Лев Овалов

спросил он, останавливаясь перед учительницей.

      – Три, – сказала она. – Даже с плюсом, принимая во внимание, что это в первый раз.

      – Значит, я могу танцевать в кафе? – спросил Евдокимов.

      – Можете, – разрешила Марина Васильевна. – Многие танцуют еще хуже.

      Евдокимов пожал ей руку.

      – А теперь идите, – сказала Петрова. – Мне и так достанется от Рахили Осиповны за эти танцы…

      Евдокимов поспешил к себе в учреждение. Из своего кабинета он позвонил по телефону Галине Вороненко.

      – Галиночка? – сказал он. – Здравствуйте. Это Дмитрий Степанович. Откуда? Конечно, из института. Ну, у нас одну работу можно делать десять лет, никто и не спросит. Что вы сегодня делаете вечером? Ах заняты? С Эджвудом? Жаль. Почему жаль? Потому, что я научился танцевать рок-н-ролл. Очень интересно… Ах вы тоже хотите? А как же Эджвуд? Ну хорошо. Куда? В кафе на улицу Горького? Хорошо. Буду. Нет, обязательно буду. Целую. Не модно? Что не модно? Ах целоваться не модно? Ну, тогда… – он плоско сострил, Галина засмеялась. Плоские остроты, очевидно, были в моде.

      7. Дядя Витя заболел

      Перед тем как отправиться в кафе, Евдокимов заехал за Анохиным.

      Дверь открыла Шура.

      – Проходите, пожалуйста. Он вошел в комнату.

      Все там выглядело очень идиллично, только окно было наглухо занавешено черной шалью, так, как это делали во время войны, соблюдая правила затемнения.

      Шура перехватила взгляд Евдокимова.

      – Чудит мой, – объяснила она. – Говорит, окно будет освещено, хулиганы могут запустить камнем.

      – А я за вами, – сказал Евдокимов Анохину. – Вы мне нужны.

      – Надолго? – спросила Шура.

      – На весь вечер, – сказал Евдокимов. – Хочу провести с ним вечер в кафе.

      – Я могу обидеться, – сказала Шура. – Я ревнивая.

      – Со мной можно отпустить, – сказал Евдокимов. – Вас я не приглашаю: нельзя же оставить дочку…

      – Я пошутила, – сказала Шура. – Поезжайте, пожалуйста.

      Он попросил Анохина одеться понаряднее. В кафе публика бывала хорошо одетая, и Анохин не должен был чем-нибудь от нее отличаться.