Конспекты на дорогах к пьедесталу. Елена Поддубская

впервые, она думала о чём-то, явно не связанным с анатомией. Из дверей кафедры анатомии вышел преподаватель Лысков. Студенты любили тридцати четырёхлетнего Павла Константиновича за снисхождение к ним. Вернее, не к ним самим, а к их знаниям по анатомии. В выемках черепа и функциях вегетативной нервной системы пробуксовывали порой и студенты-медики, а тут – институт физкультуры! Поэтому, втайне от других преподавателей кафедры, и особенно профессора Удалова, Палстиныч щедро раздавал трояки любому, согласному хоть как-то подружиться с анатомией. А уж получить у него зачёт для допуска на первую сессию считалось приятной новогодней традицией.

      Громко поздоровавшись первым, мужчина остановился.

      – Нравятся? – спросил он, указав на пособия. Лысков был уверен, что ответ декана, которую боялись не только студенты, но и преподаватели, будет утвердительным. Вместо этого прозвучал сухой вопрос:

      – Павел Константинович, как вы считаете, как долго на этой стене могут висеть эти макеты?

      – А-а? – анатом напрягся; строгий вид начальницы хорошего не предвещал.

      – Товарищ Лысков, вот этот аппендицит, – Горобова ткнула пальцем в сторону стены, – я вижу здесь уже как минимум пять лет.

      – Это не аппендицит, Наталья Сергеевна, это желудок, – мужчина попытался улыбнуться. Женщина полосонула по нему взглядом, исключающим любое снисхождение. Лыскову стало понятно, что спорить сейчас с начальницей не стоит. Горобова втянула щёки и сказала ещё жёстче:

      – Да будь это хоть среднее ухо, товарищ Лысков! Вопрос не в этом. Будьте любезны, потрудитесь к новому учебному году хоть как-то обновить стенд. Это же лицо вашей кафедры, – декан постучала по макету брюшного пресса, – ваш престиж, – указала на плакат с изображением спинного мозга, – ваши перспективы увлечь студентов преподаваемым предметом! – широко размахивая руками, она прислонилась спиной к плакату со схемой мочеполовой системы. Лысков хмыкнул, потёр переносицу. Поймав его смущённо-опущенный взгляд, Наталья Сергеевна обернулась и уткнулась, что называется, носом в «самое святое» из изображённого. Резко отшатнувшись, она тут же схватилась за виски: боль дернула, будто электрическим током. В глазах потемнело, женщина пошатнулась.

      – Вам плохо? – Лысков кинулся её поддержать.

      – Плохо – не то слово, – вид у декана был болезненным, но она отстранилась волевым жестом. − А на стадионе к тому же «один-один» сдаёт лёгкую атлетику. Нужно идти контролировать и там. Куда без меня?

      Лыскову стало жаль женщину. «Она – как любая баба, даром что деканша», – подумал он, всё ещё держа руки рядом с Горобовой и готовый подхватить её в любой момент. – Да не переживайте вы так, Наталья Сергеевна, – предложил он миролюбиво, – среднее ухо так среднее ухо. Чего уж проще? Сделаем!

      – Ну вот и давайте, – декан слабо махнула рукой в ответ и побрела к лестнице. Нет, было совершенно ясно, что гроза придёт не скоро, а вот мигрень уже тут как тут: «Здрасьте, живите