Серов опустился на колени и осторожно отвернул край ковра. Виктор сразу подался вперед и тихонько присвистнул: вместе с куском оборванной тонкой золотой цепочки на полу лежал небольшой исламский медальон в виде полумесяца с прилепившейся к нему крохотной звездочкой, с малюсеньким зеленым камушком в середине…
Лева открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится не на своей кухне, а в совершенно незнакомой ему скудно обставленной комнате старого дома с высокими потолками и узким окном. Со стен свисали лохмотья обоев, на побелке потолка серо-зелеными узорами расплылись пятна давних протечек, но пол был еще ничего, из крепкого паркета.
Однако самое главное, что Зайденберг оказался прикованным надетым на правое запястье наручником к трубе батареи парового отопления – левый браслет замыкался на ней, как кольцо на проволоке, по которой на дачах всяких жлобов бегают сторожевые псины, оберегая сады и огороды.
В голове еще плавал хмельной туман, и из него обрывочными картинками появлялись неясные образы: на полу лежала Лолка в луже крови, Лева бежал, кто-то хватал его и он вырывался из последних сил, боднув нападавшего головой в лицо и разодрав ему рубаху на груди… Чертовщина, да и только! Ему же надо сейчас открыть другой тайник, взять деньга и скорее мотать из города, пока лысоватый блондин с рысьими глазами и его команда вновь не сцапали за жабры. И тут страшная мысль заставила Зайденберга похолодеть: его обманули! Взяли деньги и, напоив вусмерть, перевезли в другое место, чтобы потребовать новый выкуп?
– Очнулся, шакал?
Лева с трудом повернул голову на голос. На стоявшем в углу покрытом клетчатым пледом продавленном диване сидел смуглый черноволосый мужчина с усами. С виду так, ничего особенного, рубаха и джинсы, но на коленях у брюнета лежал автомат. От этого Зайденбергу стало не по себе.
Черноволосый встал, положил автомат на диван, подошел к пленнику и врезал ему ногой по ребрам, заставив бедного Леву выгнуться от боли.
– Собака! – зло прошипел усатый. – Зачем голова бил, скотын?! А? Одежда рвал, кусал сумасшедший!
Он схватил Зайденберга за волосы и заставил запрокинуть голову. Заглянул в его глаза и, увидев в них метавшийся страх, злорадно рассмеялся, показав крупные, прокуренные до желтизны зубы. От усатого пахло дешевой парфюмерией, прогорклым табачным перегаром и… смертью. Это Лева уже научился определять безошибочно.
Значит, слишком много он нагрешил, если ни один из богов не пожелал услышать его мольбы и принять деньги, даровав взамен спасение. Или боги не нуждаются в подачках, тем более ворованными долларами, а хотят от человека иных жертв во искупление зла, привнесенного им в мир?
В комнату заглянул еще один усатый брюнет, удивительно похожий на первого. Он о чем-то спросил приятеля на неизвестном Леве языке и весело заржал. Первый