В Вавилоне тоже почитали Иштар – согласно древнему обычаю раз в жизни каждая гражданка была обязана прийти на поклон к грозной богине, но исполнялось это скромно, с достоинством. В назначенный день женщины собирались на храмовой площади между святилищем Мардука и зиккуратом[15]. Здесь, потупив глаза, они присаживались на корточки и терпеливо ждали, когда оказавшиеся в городе иноземцы не выберут себе напарницу в деле прославления великой богини. При этом существовало множество запретов деликатного свойства, позволявших избежать выхода на площадь девственницам, невестам, хворавшим женщинам. К этому священнодействию в городе относились скорее как к последнему средству против бесплодия, чем к обязательной повинности или безумному звериному соитию, каким отличился славный воитель, царь Дамаска Бен-Хадад.
Известие, что Салманасар в конце лета собирается прибыть в Ашшур, древнюю столицу Ассирийского государства, застало Бен-Хадада во время трапезы. Его сообщил старший спальник, по приказу которого два раба-нубийца внесли в спальню столик с разложенными на блюдах едой и фруктами.
Царь спустил ноги с ложа, предложил Гуле на выбор курицу, жареное мясо, каши, фрукты. Молодая женщина предпочла кашу, затем попросила сочную грушу. Она наслаждалась грушей лежа, полузакрыв глаза. Бен-Хадад взялся за курицу, кусал жадно, глотал кусками.
Услышав весть, Бен-Хадад на мгновение замер, потом принялся с еще большим ожесточением рвать зубами куриное мясо. Насытившись и выпив вина, поднялся, подошел к окну, глянул на залитый солнцем Дамаск. Весть о том, что Салманасар определился с выбором, окончательно развеяла надежду, пусть и тоненькую, что в следующем году ассирийский царь двинется на восток, в страну мидян, или на север, против Урарту.
Пусть свершится назначенное!
Не поворачивая головы, приказал:
– Ступай.
Слуга не шелохнулся.
– Что еще? – спросил царь.
– Из Ашшура доносят, что молодая супруга племянника Иблу объявила себя «воспитанницей Ашерту».
– То есть ты хочешь сказать, что она сошла с ума? Это важно?
– Ассирийский народ с восторгом встретил это заявление.
– Что Салманасар?
– Молчит.
– Ты утверждаешь, что смертная женщина объявила о своем родстве с могучей Ашерту, а Салманасар молчит?
– Да, повелитель.
– Ты полагаешь, его молчание что-то означает?
– Да, государь, – ответил слуга.
– Что оно означает?
Спальник позволил себе промолчать.
Бен-Хадад повернулся в его сторону.
– Теперь