Иногда я вспоминаю и Нейта, которому собираюсь позвонить сразу, как получу доступ к телефону. Хочу узнать, как они с Евой устроились, как теперь протекает их жизнь, не нужна ли им помощь и… не звонили ли они мне, ведь я оставил свой номер.
Пока идет расследование, все звонки на наши телефоны переадресовываются на базу – это делается для того, чтобы близкие могли узнать, все ли с нами в порядке. Такие разговоры, конечно, прослушиваются и записываются из соображений безопасности и длятся строго определенное время. И все же… если бы Ева позвонила – мне бы сообщили. Но за две недели меня ждал лишь один ответ: «Вам никто не звонил».
В итоге изучение всех факторов прорыва зараженных в Форт-Коллинсе завершается в нашу пользу. Меня и военных хвалят за то, что при подобном масштабе катастрофы удалось спасти большинство жителей и отправить их в другие города. Но полковник Гилмор, заместитель руководителя корпуса Инспекторов, заметно опечален потерей Донована. Сомневаюсь, что он знал, какие дела за его спиной проворачивал Фрэнк, и намеренно не касаюсь этой темы на допросах. Существенных доказательств у меня все равно нет, а обличающая запись уехала в другой город вместе с Евой.
Но мне и не нужно развенчивать «культ личности» Донована – любые вопросы могут принести еще больше проблем. Поэтому я решаю похоронить эту историю на задворках своей памяти и на руинах сгоревшего Форт-Коллинса, ведь именно я поспособствовал смерти Фрэнка. Главное – «доблестный майор» получил свое, остальное уже не важно.
Когда нас, наконец, отпускают и дают два дня отдыха, я возвращаюсь в свою полупустую квартиру и вновь чувствую безграничное одиночество, в котором тонул первые полгода после смерти жены.
Голос Фрэнка словно ждал момента, чтобы напомнить о себе:
«…И я… не убивал ее. Просто приоткрыл задвижку и впустил зараженного».
Ублюдок.
Пнув стул, на котором любил сидеть Донован, прохожу в спальню и первым делом вижу фотографию Лоры на прикроватной тумбе.
– Тебе не сойдет это с рук!
– Уже сошло.
Фрэнк пытался «очистить» мое окружение от всех, кто был мне близок, и начал с моей жены, которая и познакомила нас в прошлом. Какой же бездушной сволочью надо быть, чтобы пожертвовать той, к кому относился как к своей младшей сестре? Вряд ли я когда-нибудь смогу понять эту подлость. Да и не хочу пытаться. Пошел он.
Проходит два дня, но я не спешу возвращаться на прежнюю службу. Пока я день за днем писал отчеты и отвечал на бесконечный поток однотипных вопросов, то все больше понимал, что не смогу опять работать «в поле». Казалось бы, мне дадут нового лидера команды зачистки – и здравствуй, продолжение «туров» по США. Но от одной мысли, что придется колесить