Потом я увидел, как ко мне, рассекая толпу, словно военный корабль море, движется Сикорский. Он подошел и посмотрел на меня свысока.
– Олег не мог бросить записку. Скажите, ее бросили вы?
– Все видели каждого, – я не отводил взгляда от маленьких серых глаз князя, – кто бросал записки.
Он не ответил. Только засопел. Потом все же проговорил:
– И вас среди них не было. Да. Но это еще ничего не значит. Чашу можно обмануть. Сложно, но можно.
– Вы меня обвиняете, князь? – я посмотрел на него исподлобья, – и почему же герцог Олег Петрин не мог сам обмануть чашу?
– Я вас ни в чем не обвиняю. Пока что. Но, мне кажется, – склонился ко мне Сикорский и заговорил вполголоса, – вы знаете больше, чем говорите. А бросить ее герцог не мог. Потому что Прокуратор Олег Петрин, мой двоюродный племянник, пропал вчера утром.
Глава 5
– Я не обманывал чашу. Зачем мне это? Мало у меня, что ли других проблем? – говорил я сердито, но спокойно.
– Думаю, – заговорила серьезная женщина с нордической внешностью, – нет смысла сейчас выяснять, кто обманул ее, – она осмотрела всех собравшихся, – ведь все мы знаем, что будет, если дуэль, назначенная чашей, не исполнится.
– А что будет? – Малиновский с интересом посмотрел на женщину.
Главы всех четырех домов-спонсоров фестиваля собрались на арене под большим навесом в красно-белых цветах. В нем обычно заседали дуэльные судьи.
Кроме них был тут я, собственно говоря, молчаливый дуэльный судья, а также Семен Малиновский, которого, видимо, таскали везде, как хорошего гостя из Питера. Насколько я мог понять, он тоже интересовался дуэлями и дружил с высокопоставленными людьми из Северной столицы, которые присматривались к такому занятому бизнесу, как ставки на дуэли.
Я задумчиво смотрел на покрытое приятной зеленой травкой дуэльное поле. Еще не тронутое, оно радовало глаз.
Кто мог бросить записку, я не знал. Вообще, мог кто угодно. Например, сам Олег Петрин, может маг крови Бояринов, может даже Сикорский. Только зачем им было это все, я решительно не понимал. Ясно одно: ситуация запуталась крепким узлом. И, кажется, мне придется его распутывать. Договор с Пушкиным и прокураторами был однозначен: смерть мага крови в обмен на государственную награду в виде титула.
– А произойдет-то, – Сикорский, развалившийся на деревянном стуле, подхватил слова серьезной дамы, – что фестиваль встанет. Жеребьевка чашей – традиция, которой все доверяют. Иной способ дворяне не примут. Особенно те, кто ставит на дуэлянтов большие деньги. Потому что считают жеребьевку чашей справедливой. А чашей не воспользоваться, пока все, дуэли, что она организовала, не пройдут в установленном порядке.
– Верно, – нордическая дама сдержанно кивнула и гордо задрала острый подбородок, – поэтому фестиваль под угрозой. А решить проблему можно лишь одним способом.
– Провести эту дуэль к назначенному сроку, – не отводя глаз от зеленого дуэльного поля, лениво сказал я.
– Правильно, господин Орловский, –