И, наконец, замечательная сценка на кремлевском банкете.
«Среди приглашенных был старый чекист Василий Абрамович Каруцкий. Каруцкий любил выпить и с годами все более увлекался этим занятием. Естественно, на банкете, где было много спиртного, он был изрядно “на взводе”.
– Ну что, Каруцкий, опять нахлестался? – с усмешкой спросил, подходя к нему, Каганович.
– А ты меня поил, что ли? – грубо оборвал его Каруцкий.
Каганович, уже в те годы привыкший ко всеобщему преклонению, был поражен резким ответом, растерялся и отошел (а может быть, просто не стал связываться? – Е. П.). Тогда Островский стал укорять Каруцкого за нетактичное поведение.
– Идите вы все к чертовой матери, жополизы! – огрызнулся Каруцкий. – Он еще будет считать, сколько я выпил!»
Вот таковы были нравы… Ну не все чекисты, конечно, были такими. Персонажи в органах случались… разные! Про Дзержинского, например, худого слышать не приходилось: бесстрашный, честный, бессребреник в заплатанной гимнастерке. Рассказывают, кстати (не знаю, насколько достоверно), что Дзержинский установил такое правило: если сотрудник требовал для арестованного смертной казни, то должен был сам его расстреливать. Многих отрезвляло…
Были и другие. Боровшиеся с наклонностями, «которые являются наследием прошлого и которые изжить почти невозможно…» самым простым способом: удовлетворяя их, чтобы не беспокоили и жить не мешали.
Тут, конечно, самый ходовой пример – Генрих Ягода. Ну, то, что он в честь 10-летия ОГПУ устраивал банкеты в лучших московских ресторанах, стало уже общим местом, это только ленивый не поминал. То, что он решал важные чекистские вопросы на пьянках, в присутствии посторонних собутыльников и неизвестно откуда взявшихся баб – тоже дело житейское. В 1929 году по этому поводу возникла нешуточная склока: второй заместитель Менжинского, начальник иностранного отдела Трилиссер обвинил Ягоду… нет, не в том, что спаивает сотрудников, а в том, что пьянствует с оппозиционерами (один из собутыльников, секретарь Сокольнического райкома Борис Гибер, был «правым»). Ну, надо сказать, что Генрих Григорьевич пил с этим человеком не по «политическим основаниям», а потому, что Гибер возглавлял райком партии, к которому, как первичная организация, принадлежала Лубянка. Но все же дело о ягодинских пьянках вышло наружу.
Склока грохнула нешуточная, дошла до Московского комитета партии. Сам Ягода отделался относительно легко, зато двоим его заместителям-собутыльникам –