Об этом стоит рассказать подробнее. Прежде всего, узкая, зажатая между каменными стенами лужица, открывшаяся передо мной из окна дома синьора Фраскони, во время погружения в дрему обернулась обширным океаном, наблюдать за волнующейся поверхностью которого я сначала мог только с поверхности. Словно упавший за борт пассажир, перепуганный до смерти, сорвавший голос… Я то взлетал на гребень жидкой горы, то низвергался в пропасть. Не сразу мне удалось сообразить, что за расцвеченные необычайными, радужными пятнами холмы вздымались вокруг меня. Расцветка была отвратительной, вызывающей отвращение. Я бы никогда не посмел воспроизвести эти цветовые сочетания на холсте. Грязно-желтый соседствовал с буро-зеленым, муть с остатками нечистот – ну, Бог с ними!.. Только спустя пару ночей я смог выбраться из этой клоаки и воспарить над волнующейся, вздыбленной поверхностью. Небо – или то, что можно было назвать небом, отливало платиновой тяжестью. Однородный облачный слой лежал низко, кое-где касался находящихся в постоянном движении водяных гор.
Опекун с нескрываемым интересом и восторгом выслушивал мои рассказы. Все эти дни я ходил словно в бреду, пил исключительно чай, похудел донельзя. Пока не увидел свет, ясный, обильный, исходивший с Востока, с вершин каменной страны, выступившей из этого беспредельного отстойника. Был он зеленоват, чуть в бирюзу, чистоты и силы необыкновенной. Его отголоском показалось мне сияние, которым неожиданно окрасился остров на западе, формой напоминающий сидящую собаку. Сияние было сильно приглушено, однако отсветов хватало, чтобы разогнать пятна цвета серы, колыхавшиеся вокруг. В другом направлении – я бы сказал на юге – тоже зарождалось светоносное пятнышко. Почему «на юге», «на западе»? Поутру я подолгу ломал голову над истолкованием этих ослепительных, выворачивающих душу картинок. Это был мучительный вопрос, как относиться к подобному бреду – иносказательно или в цветастых образах таился намек на что-то реальное, способное вести и направлять.
Ненастной погодой встретила меня французская граница. Я очнулся от окрика жандармского начальника, который пропускал с той стороны карету какого-то важного господина. Косой дождик скребся в узенькое, разделенное деревянной решеткой стекло моего экипажа. В этот момент четверка крупных задастых лошадей с лихостью протащили под вздыбленным шлагбаумом огромную угловатую карету. Это была государственная экспедиция – посол короля Франции Людовика XVI направлялся в Голландию. Помнится, лет тридцать назад вот также мне довелось повстречать на границе графа д’Аффри,[17] тогдашнего представителя его величества в Нидерландах. Случилось это в