«Судя по всему, девица была малообеспеченной, – рассудил мой внутренний голос. – И наверняка не слишком умной, раз готова была потратить свои немногочисленные деньги на Веркины фокусы!»
Я задумчиво кивнула. Подоспевшая Трошкина восприняла это как повторное приветствие и сказала:
– И вам еще раз здрасте, извините, я немного задержалась, пришлось попотеть с парковкой!
– Неужели ты передвигала «Ауди» вручную? – спросил Денис.
По голосу его нельзя было понять, шутит он или всерьез допускает такой вариант. Алка же явно расценила сказанное как шовинистский выпад, ущемляющий водительские права женщины. Она остановилась, уткнула кулачки в бока и хотела даже топнуть ножкой, но Кулебякин бесцеремонно ухватил ее за калачик согнутой руки, всех нас – меня, Барклая и Трошкину – затолкал в рекламный офис и рявкнул:
– Сидеть и не высовываться!
Распоряжение очень походило на развернутую собачью команду, но как минимум на пятьдесят процентов предназначалось не бассету, который не страдает избыточным любопытством. И озвучил Денис свой приказ, грозно глядя не на Барклая, а на меня, так что даже тупой понял бы, что мой будущий муж – замшелый домостроевец, тиран и деспот. Сама же я в глазах коллег выглядела бы жалкой закрепощенной идиоткой, если бы не Алка с Барклаем – добрые люди-звери спасли мою репутацию.
– Не волнуйся, Денис, разумеется, мы тут присмотрим за твоей собачкой! – дипломатично сказала подружка.
А Барклай, едва услышав строгое хозяйское «Сидеть!», плюхнулся на попу, как цирковой пудель, да еще сам себе отбил барабанную дробь хвостом. Это так развеселило и умилило присутствующих, что моя хмурая физиономия осталась без внимания – все оно вместе с доброй половиной содержимого холодильника досталось Барклаю.
Зойка щедро кормила бассета печеньем и конфетами, а Баринов сноровисто вязал ему бантики на шее и на хвосте – и выглядел при этом точь-в-точь как девочка, играющая с куклой.
Я села на свое место за письменным столом, машинально придвинула чистый лист бумаги, взяла карандаш и принялась рисовать абстрактные узоры – палочки, галочки, кружочки и крючочки. Я часто так делаю – калякаю в задумчивости. Нашу экономную бухгалтершу моя привычка поначалу очень раздражала. Она сердилась, что я зря перевожу бумагу, пока я не объяснила, что все наоборот: я перевожу на бумагу свои смутные мысли! За креатив мне платят жалованье, так что Зоя свои претензии сняла.
– Что тут у тебя? – Трошкина, которая за много лет хорошо изучила мои привычки, с интересом заглянула в бумажку. – Хм… Ноги?
– Ноги, – задумчиво подтвердила я, продолжая черкать.
– А почему одна нога обута по-летнему, а другая по-зимнему?
– Потому что, – веско ответила я.
– Где-то я видела такие босоножки, – сообщила Алка. – Они красные, да?
– Красные, – согласилась я, рисуя простым карандашом.
Трошкина