В следующую секунду в ближайшем окне шумно разбилось стекло. На непокрытую голову Севы посыпались осколки. Он вскрикнул и завертелся волчком, пытаясь подхватить упавшие штаны и заодно понять, что происходит. В этом желании он был не одинок: в комнате за разбитым окном кто-то матерно задавался тем же вопросом, из других квартир также высунулись любопытствующие.
– А-а-а-а! – Аля истошно завизжала и, едва появились первые зрители, добавила в бессловесный вопль шокирующей информации: – Помогите! Спасите! Насилуют!
– Где? Кто? Что? – бестолково лепетал испачканный алой губной помадой Полонский, топчась по битому стеклу в предательски спущенных штанах.
– А ну, отойди от девочки, гад! – скрипучим голосом закричала старая бабушка и высунула в форточку трясущуюся клюку.
Барабаня лапками по стеклу, заливисто залаял бабушкин карликовый пинчер.
– Совсем уже совесть потеряли, маньяки сексуальные! – осыпав Севу градом пластмассовых прищепок, громко возмутилась дородная баба со второго этажа. – Глядите, что делают! Уже среди бела дня без штанов гарцуют!
Не удовольствовавшись легкой канонадой, она сдернула с веревки махровое полотенце, скрутила его и бухнула тяжелый мокрый ком на голову «маньяка» Полонского.
– Ах ты сволочь!
Какой-то косомордый мужик в застиранной тельняшке ловко выпрыгнул из окна квартиры на первом этаже и без промедления налетел на Севу с кулаками.
– Да вы что? Вы с ума со…
Всеволод не договорил, запутался в штанах, упал, и начавшаяся драка перешла в партер.
С этого момента за сюжетом он не следил и запомнил только отдельные яркие моменты: хук слева, разбивший ему правое ухо, прямой удар правой, раскровивший нос, и мелодичное завывание милицейской сирены, сыгравшее роль музыкального сопровождения Севы в глубокий нокаут.
– А я вам говорю, не надо жрать что попало! – сказала, как отрезала, Вероника и отрезала, как сказала, себе большой кусок колбасы.
Зойка, наша бухгалтерша, опасливо понюхала свой бутерброд и сокрушенно вздохнула:
– Бедный, бедный Эдичка!
– Мы будем молиться за его здоровье! – пообещал Сашка Баринов и сложил пухлые ладошки, показывая, как именно он будет молиться за здравие.
– Думаешь, еще не поздно? – усомнилась я.
Смертельно раненные бойцы в исторических фильмах про войну держались гораздо бодрее, чем Розов, когда его увозила «Скорая». Пока два санитара и пяток добровольно-принудительных помощников запихивали носилки с Эдом в фургон, больной успел персонально проститься с каждым из присутствующих и вкратце сформулировать свою последнюю волю по целому ряду пунктов:
– Михаил Брониславич, у меня аренда до Нового года проплачена, пользуйтесь пока моим кабинетом! Девочки, в холодильнике продукты, съешьте, чтобы