– После того, как весь полк был уничтожен?
– Ну и что? Не вижу разницы.
Бенкендорф прищурился и медленно процедил сквозь зубы:
– А вы спросите у государя Павла Петровича, потерявшего двух сыновей в этой, заметьте, необъявленной войне… Да, спросите: есть ли разница? Или, если желаете, ответ можно найти ближе.
– Где?
– Хотя бы у него! – полковник указал на пробегавшего по двору Миньку Нечихаева. – Его отца так и не нашли?
– Нашли… – буркнул Борчугов и отвернулся. – Только ему не сказали… изрублен страшно.
– А вы говорите.
– Да, говорю! – произнёс генерал с вызовом в голосе. – То, что у мальчика погибли родители, ровным счётом ничего не меняет. Императорским распоряжением мой полк обязан принять на воспитание пятьдесят сирот, но это не значит, что я должен вырастить из них палачей!
– Под последними, надо полагать, вы подразумеваете мою дивизию. Господин генерал-майор? Хотите остаться с чистыми руками и незапятнанной репутацией? Не получится!
– Я бы попросил, господин полковник…
Бенкендорф уже не слушал. Отвернулся, бросив через плечо:
– Павел Петрович прав: высокоморальные чистоплюи погубят страну с не меньшим успехом, чем политические проститутки.
Минька первый раз в жизни видел, чтобы совершенно пьяный человек не лез драться, не ругался и не пытался пуститься в пляс. Даже песен и тех нет. Генерал-майор Борчугов, который, конечно же, Его Превосходительство, а не Происходительство, даже после второго штофа остался добрым и мягким. Лишь иногда, когда крики ворон, собравшихся попировать у виселиц, становились излишне громкими, по его лицу пробегала едва заметная судорога. И улыбка превращалась в горькую усмешку.
– Привыкай, Миша…
– К чему привыкать-то, Иван Андреевич? – Воспитанник получил разрешение в неофициальной обстановке обходиться без чинов, чем с охотой пользовался.
– Мир меняется, и по обыкновенной своей привычке, в худшую сторону… – Борчугов потянулся к штофу. – А привыкать нужно к тому, что завтра он станет ещё хуже.
Мишка пожал плечами, ничего не понимая. О каком ухудшении говорит командир полка, если жизнь стремительно улучшается прямо на глазах? Вот кто он был ещё два дня назад? Никто, конопатый недомерок, которому рупь цена в базарный день. А нонеча? Обут в настоящие сапоги, одет в ушитый по фигуре мундир! Парадный, правда, но подполковник Бердяга объяснил: до присяги государю о ином мечтать бесполезно. Но даже этого хватило, чтобы увидевшие Миньку соседи снимали шапки и величали Михаилом Касьяновичем. Тем более приятно слышать сие не от крепостных, а от крестьян вольных – полковник Бенкендорф своими полномочиями объявил деревню Воронино государственной собственностью. А Фёдора и Митьку Полушкиных наградил полусотней десятин из земель князя Шаховского. И дабы поименованный князь не явил претензию, выдал крепчайшую бумагу, позволяющую свободным землепашцам жаловаться прямиком канцлеру графу Ростопчину.
Не-е-е,