И вся карета вновь погрузилась в молчание. Все это я сказал не потому, что искренне так думал. Скорее знал, что Бабичев в любом случае донесет дяде о малейшем проступке лицеистов. Так уж пусть лучше выставит меня в хорошем свете. Ну, или хотя бы не выставит в дурном. Что тоже неплохо.
Наконец карета подъехала к моему дому. Судя по слегка удивленному взгляду Извольского, мой особняк не произвел на него должного впечатления. Ну, извините, чем богаты.
– Всего хорошего, господа юнкеры, был рад сражаться с вами плечом к плечу.
– Взаимно, Николай, – откликнулся Извольский.
Все остальные тоже произнесли приятные слова. Что до Бабичева, тот буркнул нечто невразумительное и слегка склонил голову. Маленький шаг для настоящей дружбы, но огромный шаг для Константина.
– Коленька, ты пришел? – обрадовалась тетя. – Что за письмо мне принесли? Я даже волноваться начала. Хотела сама ехать к этому вашему Зейферту. Так, кажется, там было подписано. Ты, кстати, солянку будешь?
После еще пяти-шести вопросов мне все же удалось нормально поговорить с тетей. Рассказывать о приключениях в соседнем городе я не стал, чего человека зря тревожить? По моей версии – нас гоняли на нечто вроде военных сборов. Надо сказать, что моя версия тетю вполне устроила.
– Илларион, собирайся, найди ломового ваньку с телегой. Сегодня будем твою племянницу перевозить.
– Я сейчас, господин, я уже, – засуетился слуга.
– Колюсик, а как же солянка? – расстроилась тетя. – Я там целую кастрюлю наварила.
– Пал Палыча накорми. Вон ходит – одна кожа да кости.
Соседушко, который со времени появления тети прибавил пару размеров, моего укола не понял. Он сидел за кухонным столом, блаженно улыбаясь. И всем своим видом давал понять, что с честью примет такой удар судьбы.
Илларион тем временем, за относительно короткий срок, оделся в парадную рубаху, нашел ваньку и уже стоял у дверей. Может же, когда хочет. Я только и успел лицо умыть.
Через несколько минут мы неторопливо ехали по мокрому после затяжного осеннего дождя, городу, вжимая голову в плечи. Все-таки зябко было, даже в шинели.
Илларион не мог найти себе места, все время болтал, а когда я задавал ему вопрос, он отвечал невпопад, за что тут же извинялся. Мне, если честно, было немного тревожно. Непонятно, сколько придется преодолеть бюрократических проволочек, прежде, чем нам отдадут Ладу. И… сколько мы вынуждены будем потратить денег.
Городская больница для недомов, точнее «Николаевская больница для бедных», предстала примерно такой, какой я ее себе воображал. Старое здание в два этажа с двумя флигелями, суетившимися людьми снаружи и редким медперсоналом внутри. Еще в помещении жутко пахло капустой. Штукатурка на стенах грозила обвалиться, в коридорах лежали люди. Империя, говорите? Весь мир завоевать хотим? Интересно, что вы потом, господа маги, будете с