– Еще одна такая выходка, и я даже разговора не потерплю о Слуге Бога, а тем более о вотчине! Пусть Кощей виру готовит. Надоело твоему братцу все с рук спускать.
Сварог растворился в легкой дымке Прави, и Морок от всей души влепил брату по седалищу, но тот только буркнул что-то неразборчивое, да ногой взбрыкнул. Спит, окаянный!
– Ой, что будет-то?! – Игоша призрачным обликом показался из посоха, испуганными глазищами глядя на Морока. – Что делать будем, Хозяин? Братца-то вашего жалко дюже. И чего Сварог взъелся-то? Ничего ж плохого Словен и не сделал-то.
Морок цыкнул на него, заставляя снова спрятаться в посохе. Не сделал, говоришь? Еще как сделал, теперь Лада Сварогу житья не даст, а Словен крайним окажется. Поганец! Хоть бы к лисицам своим или к русалкам, что ли, отправился. Нет же! Лада для него – образец истинной женщины, вот он ей подарки и таскает. Богине нравится, а Сварог бесится. Надо лететь к батюшке, хоть и достанется младшенькому, и мать хотела от него все скрыть, да не получится. Угроза Сварога не шутки. Что делать-то?! Ведь без вотчины, да и без положения правой руки бога, Словену один путь, в безумие, а это верная смерть.
Глава 2. Люди-мороки
Лад сидел на телеге и старательно делал вид, что не слышит разговор женщин: поправлял ремешки заплечного мешка, одергивал ворот новой рубахи, что дядька Ван привез ему из Велера, столицы княжества, и притворялся глухим.
Дородная баба – жена старосты, поджав губы, смотрела на Лада, сложив руки на обширной груди.
– Ишь, глянь-ка на него! Вырядился. Балует его Ван, ой, балует! Да он Вану в ножки кланяться должен! Всей деревней его выкормили, выпоили, приютили безродного не выгнали, а он нос задирает.
Лад едва не фыркнул, но вовремя одернул себя – не хватало, чтобы вздорные бабы подняли крик, обвиняя его в грубости. Кто б там его выкормил?! Если б не дядька Ван, пропал бы Лад. Дядька его выходил да выкормил, обувал и одевал с трех весен и до сих пор. Ладу скоро шестнадцать стукнет, а дядька и не думает ему на порог указывать. Не каждый отец так о своем ребенке заботится, как дядька о Ладе. За что Лад был ему благодарен.
Одно плохо: не давал дядька Ладу в Велер наведаться, родителей поискать. Не могли ж его в самом деле малым ребенком выгнать, хоть и твердит вся деревня, что от него родители избавились. Мол, кому нужно колдовское отродье-то?
Но Лад не верил злым словам. Вероятнее случилось что, или потеряли, а может и вовсе украли его маленьким. Лад не помнил своего детства, лишь смутные лоскутки прошлого всплывали время от времени в памяти: одни душу травили, да сны ужасные навевали, другие радовали. Но кто он и откуда, Лад крепко забыл.
Из раздумий его вырвал визгливый голос старостихи:
– Порченая кровь одно слово! Грязная!
Лад сжал зубы, пропуская мимо ушей обидные замечания. Он знал не понаслышке: