Отец опешил, я же усмехнулась.
– Да, да, да, конечно, – он спешно принялся за еду, – тогда давайте же начнём трапезу!
Ужин проходил мирно, в тишине. Гость не спешил начинать разговор или, как мне показалось, даже не хотел его начинать. Он иногда поглядывал на меня, отчего я злилась.
– "Чего ты смотришь? Надо что, попроси…"
В один такой момент отец заметил наши переглядки. Я была уверена, что в душе он ликовал от радости.
– Нанда, принеси фрукты, – громко приказал он.
– Да, отец, – я быстро вышла из гостиной.
Придя на кухню, я чуть не упала на холодную плитку. Ноги тряслись, а руки кое как держали тяжелую тарелку с фруктами. Перед тем, как зайти в комнату, я чуть постояла, дабы немного подышать.
– Пожалуйста, – тарелка с глухим звуком упала на стол, – п…простите…
Я наклонилась, дабы поднять упавшее яблоко, но вместо меня это сделал Амар. Мужчина сел и сам поднял его, а затем улыбнулся мне.
– Очень вкусно, спасибо.
– А… не за что, – улыбнулась через силу.
Спиной почувствовала злобный взгляд отца. Когда гость уйдёт, то меня точно ждёт неприятный разговор.
Я вернулась на прежнее место, но Амар подозвал к себе, показывая на диван.
– Негоже там стоять, – сказал он, – садись.
Не веря своим ушам, я подошла к нему. Было страшно, но ещё больше было интересно. Мужчины в Индии хоть и уважали женщин, но редко когда проявляли к ним должного внимания на приёмах.
– Спасибо, господин, – я смутилась, когда оказалась так близко к нему.
– И так, – отец потёр руки, – думаю, пришло время поговорить о целе ваше визита.
– Что ж, – Амар усмехнулся, – Нанда очень симпатичная девушка и, как я погляжу, недурная. Я готов забрать её хоть завтра.
– Прекрасно!, – отец радостно хлопнул ладонями, – завтра так завтра! Главное собрать вещи.
Пока они обсуждали мои сборы, мир окончательно потухнул для меня. Завтра, уже завтра, я стану той частью женщин, которые умирают не во время окончания своего пути. Душа моя погибает прямо сейчас, а никто даже не видит это! Я задыхалась, просила о помощи, но мне лишь смеялись в лицо и говорили: "так надо".
Амар прикоснулся ко мне. Это прикосновение было сравнимо с сдирания кожи с ещё живого человека. Я отпрянула от него, со злобой сжала ткань сари.
– Вы гнусный человек!, – крикнула я ему в лицо, а затем скрылась в своей комнате.
Отец пытался открыть дверь, но после, поняв, что она закрыта, сдался. До самой глубокой ночи я слышала их голоса. Голоса, предвещающие моё рабство.
Глава 2. Сборы и новая жизнь.
Я не помню как проснулась и как вылезла из кровати. Все последующие действия тоже ускользали от меня. Голова гудела, утром я выпила горький чай, который