Дверь с шумом открывается, следователь прет, как танк, даже двое санитаров остановить не могут. Недовольный, злой, с моим врачом отношения у них не заладились, интересы разные, только ключевое звено, выходит, я. Следом проскальзывает брюнетка, и опять этот кулон попадается на глаза. Даже вырез на блузке внимание не привлекает, только кулон. Да что с ним не так? Почему он не выходит из мыслей?
– Если вы будете препятствовать следствию… – рычит мужчина. Следователь не робкого десятка, высокий, крепкий, на медведя походит. А док… Заяц! Хлипкий, сутулистый, с округлившимися глазами. Картинка из мультика, только название вспомнить не удается. Люська его любила. Там еще девочка есть, маленькая в платочке. Я действительно сумасшедший, раз сейчас думаю о таком.
– Роман Михайлович, выслушайте. За пять лет у нас впервые наблюдается прогресс. Макаров начинает осознавать, что его галлюцинации – это набор измененных зрительных образов. Этот человек болен, он не сможет помочь вам найти похитителей, а ваше пребывание здесь только усугубит и укоренит фантастический мир, нарисованный возбужденным разумом. Эта дорога в никуда. Психически неуравновешенные люди цепляются за определенные факты, подкрепляя свою теорию недоказуемыми свидетельствами. Фотографии следов йети на снегу смогли убедить сотни тысяч людей, что снежный человек существует. Несмотря на то что до этих снимков слова местных жителей, утверждавших, что они видели в горах мохнатого человека, считали анормальными.
– Роман, посмотри на рисунок, – отвлекает брюнетка. Взгляд следователя падает на листок бумаги. И откуда такое удивление? Да, странно, когда взрослый мужик детские картинки рисует, но на то это и психушка.
– Макаров мог выйти за периметр больницы? – хриплым голосом обращается к доку следак.
– Роман Михайлович, у нас закрытая психиатрическая лечебница, а не санаторий курортного типа. Пациенты не покидают территории больницы.
– Мне нужны имена посетителей, всех, кто за последнюю неделю навещал больного, – сверлит меня взглядом следователь. Что это еще за поворот? Он подозревает меня? Что ж, как и в прошлый раз, когда он обвинял меня в похищении собственного ребенка. Если тогда алиби было сомнительное, со слов жены, то сейчас не поспоришь. Пять