Я интуитивно потянулся к одной из структур, которая была почти прозрачной, и она легко скользнула ко мне, сформировав вокруг меня что-то вроде перекособоченного купола. Другая плоскость, словно заполненная белым дымом, легла под ноги, и я спокойно двинулся вперёд. Летящие шары огибали меня, палки, которые имитировали вращающиеся лезвия, проходили сквозь меня, как будто я находился в каком-то пространственном кармане, плиты проваливались под ногами, но я шёл, этого не замечая.
Так я и достиг конца коридора, едва не наткнувшись на дверь в следующую секцию. К счастью, я вовремя почувствовал, что коридор кончился, и открыл глаза. Непонятно, что произошло бы, если бы я попытался таким образом пройти сквозь дверь, и проверять это у меня не было ни малейшего желания. Я перестал держать плоскости, и они охотно скользнули на место. С некоторым усилием я вернулся к обычному восприятию и тут же почувствовал, что смертельно устал. Похоже, на следующих этапах этот трюк у меня уже не получится – придётся придумывать что-нибудь другое.
Я посмотрел назад на полностью разгромленный коридор, устало вздохнул и уже взялся было за ручку двери, ведущей в следующую секцию, как распахнулась дверь, ведущая на выход, и там возник хмурый Менски.
– Выходи, Арди, – недовольно приказал он.
– Вообще-то, я рассчитывал дойти до «превосходно», – возразил я.
– Выходи, будет тебе «превосходно», – сморщился он.
Он отодвинулся в сторону, кивком показал на выход, и мне не оставалось ничего, кроме как выйти наружу.
– Со мной всё в порядке, госпожа Дея, – сказал я поднявшейся навстречу мне целительнице. Она с любопытством посмотрела на меня и кивнула.
Стукнула незаметная дверца в углу, и к нам присоединилась Цветова, в эмоциях которой причудливо перемешались злость и растерянность.
– Ну и что нам с тобой делать, Арди? – мрачно вопросил Генрих.
– А со мной надо что-то делать? – ответил я таким же бессмысленным вопросом.
– Мы этот коридор сооружали восемь месяцев, – возмущённо высказался Менски, – и обошёлся он во столько, что ректора чуть удар не хватил, когда ему принесли счёт. И вдруг выясняется, что всё это было бесполезно, и ты по тестовому коридору спокойно гуляешь, как блондинка по Коржевой[2]. И как это прикажешь называть?
– А что – мне надо было голову подставить под ваши камни? – здесь возмутился уже я.
– Меня бы это больше устроило, – вздохнул Генрих. – А сейчас мне придётся как-то объяснять ректору, что эти деньги были потрачены напрасно.
– Извините, наставник, – я и в самом деле почувствовал себя виноватым. В конце концов, он действительно старался что-то сделать.
– Да ладно, –