и должно, если надо, убить.
Понимаю, вхожу в положенье,
и хотя я трижды не прав,
но как личное пораженье
принимаю списки расправ. (Борис Слуцкий)
Вот почему, когда я представил себе, что сейчас, когда весь мир вновь собрался мою страну нивелировать до собрания разномастный корпускул, и вновь вся надежда на решения моего Верховного, на героизм и умение российского воина и на самоотверженность тружеников тыла, я самолично стал свидетелем со-беседы другого Верховного – со всем синодиком призраков погубленных им людей, и невинных, и супротивников.
Разумеется, это была аллюзия на картину Михаила Клодта «Иван Грозный и тени его жертв».
Что нам прошлая аллюзии – сейчас, когда идёт война за наше нынешнее существование? А то, что тогдашние мысли тогдашнего Верховного, которого многие считали и считают порождением ада – невероятно злободневны; чего уж там: если он всё-таки вышел из самых нечаевских недр троцистского большевизма, то и мы выберемся из трясины повсеместного каминг-аута (продажи всего и вся – для-ради унификации неосознанного) – эта мысль имеет отношение к сиюминутной правде!
Тогдашние мысли Верховного и сейчас до невероятия актуальны. В частности, о бриттах: «Следует отметить, что господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит господина Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные должны господствовать над остальными нациями мира.» (Иосиф Сталин)
Он, как ни крути, спаситель Святой Руси.
Особенно сейчас, когда эту самую «Святую Русь» на т. н. Украине умные бритты сумели трансформировать в нашу антитезу: то есть – в ещё одно «место пусто», где преисподняя выступила на поверхность.
Я вернулся домой. На четвёртом этаже кирпичного дома сталинской застройки открыл дверь трехкомнатной квартиры. Тепло мне, промёрзшему и усталому подростку, стало ещё на втором этаже.
А уж как было хорошо дома! Я был книжным мальчиком. За время путешествия вокруг Долгого озера я проголодался. Теперь можно было что-нибудь съесть и (во время еды) хорошо и вкусно почитать.
Например, Обитаемый остров братьев Стругацких. Согласитесь, для начала семидесятых годов XX века невероятно вкусное чтение. Увлекательное описание преисподней, в которую оказался заброшен