Я посмотрела на тех, кого считала своей стаей. Взглянула на Стаса, потом на своих друзей… в последний раз. Он смотрел на меня и видел во мне только предательницу. С трудом волоча ноги, я поплелась прочь. В меня полетели камни. Ударами мне обожгло бока, спину, ноги. Камни попадали в руки и голову.
Я слышала, как кричал Стас. Его голос был насквозь пропитан болью.
Я ушла. Побитая, униженная, изгнанная.
Я еще много раз увижу его. Он будет преследовать, травить меня. Идти по моим следам. Но это уже не мой друг. Теперь он мой враг.
Я брела по улице, ничего не видя вокруг от слез. В голове – мрачная пустота. Я не знала, сколько прошло времени – десять минут, час два. Я шла по улицам, не соображая, куда иду и зачем.
Я много думала о том, откуда вдруг у Стаса возникло столько ненависти именно ко мне, а не к своим мучителям. А потом поняла. Он взрывался изнутри. Ему нужно было кого-то обвинить, вылить на кого-то свою злость, свою ярость. Он не мог найти тех, кто сделал это с ним. Его родители обратились в полицию, но напавших на него так и не нашли. А Стасу было жизненно необходимо кого-то ненавидеть. И он сделал меня виноватой. И, чтобы как-то оправдать свою ненависть, сам поверил в то, что я виновата во всем, что с ним случилось.
Я подошла к своему дому, когда уже совсем стемнело. Дома меня ждала бабушка. Она что-то обеспокоенно говорила мне, но я молча ушла в свою комнату, заперла дверь. Опустилась на корточки и тут увидела, что окно в мою комнату открыто. Это странно – я закрывала его, когда выходила в последний раз. Я посмотрела на кровать. И все внутри похолодело. Я встала, не отрывая взгляда от кровати. А точнее, от того, что там увидела.
Кролик. Пушистый кролик. Моя Умка.
Я как будто вошла в пол. Вошла глубоко-глубоко, под почву, меня протащило через земную кору, затем я проникла в мантию. Дальше, пройдя через расплавленное ядро и снова через мантию и кору, вышла на ту сторону. Где была та сторона? Наверное, я плескалась в холодных водах Тихого океана. Но не успела я вдохнуть побольше воздуха, как меня снова потащило вниз, на глубину, обратно. И вот я снова здесь. Вышла из-под земли.
И все это за несколько секунд.
Умка лежала на подушке, укрытая одеялом, виднелась только голова… Она не шевелилась… Не дышала… Возле нее на подушке лежала записка. Я медленно потянулась к ней. Развернула.
КРОЛИК НЕ МОЖЕТ УСНУТЬ. СПОЙ ЕМУ КОЛЫБЕЛЬНУЮ. СПОЙ, СПОЙ! СПОЙ КОЛЫБЕЛЬНУЮ ДЛЯ КРОЛИКА!
Я узнала этот почерк. Я знала только одного человека, который писал бы так. Буквы заваливались влево, а не вправо.
Стас.
Он задушил Умку.
Рядом валялась бельевая резинка. Та самая, в которую мы играли в детстве.
И я закричала. Я кричала так громко, что практически оглохла от собственного крика. В мою комнату стала ломиться бабушка.
– Тома! Тамара, открой дверь! Тома, что случилось? Томочка, прошу тебя, открой дверь!
Но я не открыла. Я бросилась