Как и всякий нормальный мужчина, Нельсон мечтал о ребенке. Британская писательница Карола Оман пишет: «Надежда на появление детей постепенно исчезала на протяжении пяти лет, когда Нельсон оставался безработным. К концу этого периода, глядя на маленькую фигурку своей невротической тридцатипятилетней жены, которая была счастлива со своим сыном-мичманом, достававшим уже ей до плеча, он понимал, что у нее уже не будет больше беременностей».
Шло время. Наконец в воздухе запахло новой войной с Испанией. Нельсон сразу же воспрял духом. Он немедленно пишет письмо принцу и умоляет его замолвить за него словечко. Уильям показал себя настоящим другом и устроил Нельсону встречу с лордом Чатемом, только что ставшим новым главой Адмиралтейства. Затем Нельсон встретился со своим бывшим начальником лордом Худом. Тот формировал большой флот. Он просился на любое другое судно, лишь бы вернуться на действующий флот.
– Ни на море, ни на берегу из-за предвзятости какого-то чиновника моя преданность королю и Англии не может быть поколеблена! – заявил Нельсон, едва переступив кабинет своего бывшего командующего.
Однако Худ сразу же дал понять, что в сложившейся ситуации Нельсон вряд ли может рассчитывать на капитанское место. Отставных капитанов было слишком много, а открывающихся вакансий слишком мало.
– Если господам лордам будет угодно назначить меня хоть на самое утлое суденышко, я буду чувствовать себя бесконечно признательным до конца жизни! – покаянно склонил голову Нельсон.
Это была уже мольба, но Худ не предложил ему ничего.
С поникшей головой Нельсон вернулся в свою деревню, и его жизнь потекла, как и раньше: скучная и серая, никчемная и безвестная.
В начале 1792 года премьер-министр Англии Уильям Питт Младший, выступая перед палатой общин, заявил:
– Еще никогда не было такого времени, когда, оценивая сложившееся положение дел в Европе, мы могли бы с большим основанием, чем сегодня, ожидать мира в течение ближайших пятнадцати лет!
А вскоре кабинет министров принял решение о новом сокращении численного состава военно-морского флота еще на 15 тысяч человек.
Это значило, что с Нельсоном как с моряком покончено навсегда. Так бы, вероятно, все и случилось, и мы бы никогда не узнали его имени, если бы не события в революционной Франции.
С самого начала революции во Франции ее островная соседка с тревогой следила за развитием событий, предвидя самые неприятные последствия для своего могущества и влияния.
Первая дрожь охватила британские политические круги, когда в ноябре 1792 года Национальный конвент Франции принял декрет об освобождении всех народов от монархии. Это был уже экспорт революции. За словами последовало и дело. Уже в октябре 1792 года