– Сосны! Или ели! Как же изобразить так, чтобы на них падал свет, и они казались золотистыми? – Женя отходила от комода, затем снова подходила, потом смотрела то с левой стороны, то с правой. Прищуривалась, наклоняла голову, прикладывала кисть к холсту и вытирала её. Вокруг неё создалась таинственное пространство, хранившее тайну рождения пейзажа.
– Пойдём, попьём чаю, – наконец, Женя устала и предложила зачитавшейся Лене пройти на кухню и отвлечься.
– Ой, да, с удовольствием! – радостно подскочила с места племяшка.
Ароматный чай наполнил большие белые кружки. Маленькие Женя не любила и не понимала.
– Три глотка, и что? И всё? Ни жажду не утолить, ни вкус не почувствовать! – смеялась она, глядя на мелкокалиберные кружечки и никогда такие не покупала. Близкие знали об этом её предпочтении, и тоже дарили ей объёмные, душевные, вместительные, чтобы она могла всласть напиться чаю.
– Надо бутербродики! – Женя полезла в холодильник, добывая из него оставшуюся еду.
– Тёть Жень, у Вас настроение вроде получше стало, да? – скромно спросила Лена.
– Ой, Ленусь, стало, слава богу! Душу отвела. Теперь думаю о ёлках. Как их так написать, чтобы прям, ух!
– У Вас здорово получается, правда! Вода такая… настоящая. Если бы я не знала, что Вы давно не рисовали, я бы подумала, что Вы художница.
– Да, брось!
Женя хихикнула, а потом с надеждой в голосе добавила:
– Правда?
– Правда!
Женя с довольной улыбкой прильнула к кружке.
– Я рада, это здорово. Спасибо, Лен, тебе. Ты вовремя приехала! Очень вовремя. Ты знаешь, Роман ведь так неожиданно меня бросил. И теперь это мой бывший муж. Конечно, ещё некоторые формальности нужны, но уже ничего не изменить. А так хочется! Не могу принять новую для меня реальность.
– Тёть Жень, как Вы выдержали это? Когда две недели-то с парнем провстречаешься, и он тебя бросает, очень больно. А тут столько лет!
– А я и не выдерживаю, Лен. Мне очень больно, обидно, плохо. Я не знаю, как это описать. Мне пусто. Наверное, так. Это всегда больно, Лен, всегда. Две недели или пятнадцать лет. Ты знаешь, мне обидно, что я рисую сейчас, а он не увидит. Да и если бы увидел, то не порадовался бы за меня. Он не видел смысла в творчестве. Кажется, он не видел смысла и во мне. А я… я рада была обманываться, я постоянно искала в голове оправдания для него. Я старалась это счастье, которое было у меня внутри, как-то побольше приукрасить, что ли…
Женя встала из-за стола, подошла к окну и упёрлась руками в подоконник.
– Знаешь, Лен, последние несколько дней как будто проверяли меня на крепость. Столько всего и сразу. Просто, как сель сошёл. Хрясь, и всё накрыло.
В образовавшейся паузе Лена заботливо подлила тётушке парящего ароматного чая.
– Но. Случилось одно но. Твоё появление. Внезапное. Я ведь забыла о том, что ты должна приехать. Ты извини, но у меня