– Но вам же их не есть, – заметила моя знакомая.
– Ах, никто не знает, как повернётся жизнь нового репатрианта.
Но в Сети достаточно обуви из коровы. К концу шопинга всерьёз задумалась о своём поведении и пристала к другу, с которым у нас давняя договорённость – если один из нас рехнётся, второй непременно ему об этом скажет:
– Серёжа, я не в порядке! Вчера перед сном дала себе слово завязать и начала день с покупки сандаликов. Мне плохо? Что я компенсирую? Недоедание или потерю социального статуса? А? А?!
– Ты же похудела. Просто стала нравиться себе в зеркале и хочешь наряжаться, это нормально.
– Нравлюсь себе? Тогда я точно рехнулась.
Радует только, что меня окружают лучшие в мире мужчины. Переписываюсь с мужем:
«Я купила итальянские сандалики с доставкой в Москву, сможешь забрать?»
«Конечно. Давай переведу денег, чтобы не опустошать твою карту, пяти тысяч хватит?»
«Что ты, они со скидками, достаточно и трёх».
«Нет, я соскучился, поэтому переведу пять».
Какое счастье, когда у тебя с близким человеком совпадает язык любви.
Прогулка 18 ияра
Восемнадцатое ияра, как и все другие дни еврейского календаря, началось с вечера, потому что «и был вечер, и было утро – день один» – прямое доказательство того, что Всевышний – сова, и совы ему угодны, в отличие от жаворонков отвратительных. Началось трудно, потому что супруг мой удалился в Москву, учить людей делать бубны, а мне оставил полный холодильник еды, сиротствующих котов и хамсин в придачу. Хамсин у нас, впрочем, давно. Выглядит, будто евреи ушли из Египта, а теперь Египет пришёл за ними в виде своих пустынь. Правда, в этот раз к нам явилась сирийская, но Сахара вряд ли гаже – тоже жёлтая взвесь в воздухе, в глазах и в самых секретных складках тела. От хамсина у женщин мигрень, а у мужчин гнев, и у всех першит в горле.
Кроме прочего, почта Израиля, которая генетически является слабоумной дочерью российской почты, отправила мою посылку в местное Бологое – замкадный город Модиин, лежащий между Иерусалимом и Тель-Авивом. Двадцать девять страшных километров и пятьдесят минут в автобусе отделяют меня от маленькой коробочки с косметикой, которая шла из Канады всего неделю, а теперь между нами вечность.
Чтобы как-то исправить ситуацию, пошла в Яффо глядеть на тель-авивских художников, возле театра оркестр играл музыку, которую я узнала, но не вспомнила, а с балкона клоун что-то кричал с чудовищным русским акцентом, наверное, в этом и состояло веселье. На выставке понравилась одна картина, для меня это много. Потом осмотрелась вокруг, сразу же почувствовала себя одинокой – всё люди какие-то со стаканами, не знаю никого. И тут вдруг из толпы проступило знакомое лицо, примерно, как в оптических иллюзиях с непонятными пятнами, к которым если приглядываешься, можно увидеть голую бабу. И вот я пригляделась и увидела Сашеньку. А потом вдруг Анну, Сашу, Машу, Эллу, Мишу, Дину