Мой тюремный дневник. Евгений Скобликов

учась на повара в ПТУ, при прохождении практики в кафе его любимым занятием было нахаркать в фарш или что-то иное испоганить. А если с кем-то заходит разговор о том, за что его посадили, нагло отвечает:

      – А терпила 17 раз на нож падал – встанет, и снова упадёт. Я-то тут при чём?

      И чуть-что хвастался, что наибольшее удовлетворение испытывает, когда вонзает нож в тело, это де сильнее наркотика. И мне говорит:

      – Я как выйду, разыщу и убью тебя: зарежу, как свинью!

      Я ему со смешком:

      – Да когда ты выйдешь, мне к тому времени будет больше 70-ти. И ты пойдёшь мочить старика?

      – А мне без разницы. Я сказал, я сделаю.

      Но в основном Щукарь отравлял мне жизнь по мелочи. Так, однажды ночью я долго не мог заснуть и встал по малой нужде. Как водится, открыл воду, помочился, закрыл машку чопиком, чтобы не воняло, после чего перекрыл воду. Вдруг Щукарь как заорёт заполошным голосом:

      – Барыга, пёс лохматый! Коля, посмотри, течёт вода?

      Коля, его шестёрка, подрывается, и к машке. Я ему вопрос:

      – Чопик поднимал?

      Он:

      – Нет.

      Тогда я встаю и проверяю – чопик на месте, вода не идёт. Но Щукарь всё равно орёт:

      – Я слышал, вода текла.

      – Это за стеной.

      – Нет, ты не закрыл, пёс!

      На следующий день после проверки он стал крючковать наркомана Виноградова, а я заступился за него и произнёс слово «просто». Он:

      – Просто – это жопа.

      – Чья, может твоя?

      Тогда он подбежал, схватил меня за горло и двинул головой об шконарь, замахнулся, но не ударил.

      – Ладно, я тебя пришью в зоне или на воле.

      Потом мы долго препирались, вся хата слушала, но никто не вмешивался. Пришли к тому, что он отпишет стогачам, а я своё – пусть там решат, кто прав, кто виноват. Но вечером он стал готовить прогон, и я подошёл к нему:

      – Давай, как договорились – на одной стороне пишешь ты, а на другой я.

      – Вали отсюда, я сказал, что пришью тебя, и я это сделаю!

      Ну вот только зачем я вмешиваюсь в их разборки? Чёрт бы с ним, этим наркоманом, не живётся мне спокойно. Но тут же возникает в голове другая мысль: а чего добивается само тюремное начальство, культивируя мерзопакостную атмосферу тюремного быта? Покорности или чтобы просто наказывать этим, без суда и следствия? Зачем Щукаря сажать к уголовной мелкоте, чтобы та повышала свою квалификацию? Получается, что так, чтобы у тюремщиков всегда была работа…