– Да, Катёнок, нравишься. И работать с тобой легко. Всё это так. И начсанарм, наверно, о твоём откомандировании распоряжение отдаст… Ну, а дальше-то что? Ведь я не могу да и не хочу оставлять свою семью, жену. Я тебе не раз уже это говорил и вот сейчас, хотя мне и не хочется обижать тебя, ещё раз повторяю. Ведь жениться на тебе я не могу! Каким будет твоё положение?
Порывистая женщина вскочила на ноги, слёзы у неё сразу высохли, глаза гневно блеснули, и она уже почти громко, во весь голос воскликнула:
– Да кто тебя просит на мне жениться?! Сколько раз мы об этом будем говорить? Не собираюсь я тебя отбирать у твоей жены и, тем более, у детей! Но где они? Где-то там, далеко, а мы-то ведь здесь, рядом! Когда ты с женой встретишься? Сколько времени продлится война? Что за это время с нами произойдёт? Сколько наших друзей уже нет в живых – тех, кто рядом с нами работал, ел, спал? Где они? Погибли! Ну, а мы с тобой разве застрахованы от этого?.. Вон, Бернштейн: уж как берёгся, как дорожил своей жизнью, ни разу в передовые части не съездил, а погиб в армейском тылу, на каком-то глупом железнодорожном переезде. И бомба-то разорвалась чуть ли не в двухстах шагах, а случайный осколок попал сразу в сердце. А у нас и мины, и бомбы, и снаряды рвались в десятке шагов, уцелели мы случайно. Часто ли будут повторяться такие счастливые случаи, и долго ли мы сможем прожить? Никто этого не знает. Боренька, дорогой мой, не мучай себя понапрасну… Я люблю тебя, я тебе нужна, ты ведь не сможешь без женщины! Возьми меня с собой, а когда война кончится, и если мы сумеем уцелеть, я сама от тебя уйду и никогда ни одним словом о себе не напомню… Впрочем, не будем об этом мечтать, давай жить настоящим, теперешним днём! Прошу тебя, оставь все свои думы, возьми меня с собой, я тебе пригожусь, – последние слова она произнесла, уже целуя Бориса в глаза и губы.
Кончилось тем, что он сдался. Да, если говорить честно, то и на самом деле ему было трудно с ней расставаться. На новом месте иметь рядом с собой близкого, преданного человека, отличного помощника в трудной хирургической работе было просто необходимо.
После завтрака в восемь часов утра Алёшкин сидел в автомашине и, трясясь по лежневым дорогам, выбирался на шоссе. Машину вёл он сам. Это был последний урок вождения автомобиля, который преподавал ему Бубнов. Движение по дорогам было спокойным, передвижек частей не происходило, машины встречались нечасто, и потому Борис, уже достаточно овладевший техникой вождения, вёл машину как-то машинально, молча думая об оставляемом медсанбате. Жалко было с ним расставаться. Всех людей его он отлично знал и со всеми находился в самых хороших, дружеских отношениях. Особенно было жаль оставлять тех немногих, которые служили в батальоне со дня его