– Но зачем вам это?! Лена вам чужой человек. Зачем вы даёте мне личные деньги, когда другие работники социальной службы не дали бы и одного евро, спокойно дождавшись смерти моей соседки?
Уместные вопросы пожилой женщины не застигли меня врасплох, ведь я и сама не раз задавала их себе, понимая, что было бы гораздо проще отпустить тётю Лену с миром к её родным на небеса, нежели пытаться отсрочивать неизбежное. Большинство моих коллег так бы и поступили, но в отличие от них я не могла себе этого позволить.
Год назад беспощадная болезнь отняла у меня мать, заставив меня расписаться в собственном бессилии. Я оказалась в состоянии лишь обеспечить маме достойный уход, но не смогла вырвать её из цепких лап смерти, поскольку было уже слишком поздно. Всё это время я корила себя за то, что не сумела сделать для мамы больше и, став волонтёром социальной службы, захотела избавиться от этого неприятного ощущения бессилия, будучи готова бороться за моих подопечных до конца.
Я знала, что в войне с неумолимым временем мне ни за что не одержать победу, однако была не готова сдаться без боя и вновь признать своё поражение. Психологически я нуждалась хотя бы в символичной победе жизни над смертью, даже если эта виктория носила бы лишь краткосрочный характер и была обречена вскоре обернуться для меня безоговорочной капитуляцией. Мне было жизненно необходимо вновь почувствовать себя сильной и доказать самой себе, что я способна на большее, чем мне удалось сделать в отношении собственной матери.
– Каждый из нас может однажды оказаться на месте тёте Лены, утратив дееспособность. Если это случится со мной, я хочу заслужить моральное право на то, чтобы обо мне кто-то заботился так же, как о тёте Лене, а не одиноко умирать в муках и забвении, – ответила я тёте Ане и вручила ей деньги. – Вы сделаете, как я прошу?
Взяв зелёную купюру, бабушка пообещала мне оставить свою подработку, чтобы вновь делать соседке необходимые той уколы инсулина дважды в день. Простившись с тётей Аней, я вышла из дома на улицу, села в свой подержанный седан и отправилась ко второму подопечному, проживающему всего в пяти минутах езды от тёти Лены.
Дядя Ваня был одиноким стариком, умирающим от рака лёгких, и являл собой воплощение несгибаемого упрямства, направленного на саморазрушение. После постановки смертельного диагноза дедушка не только не завязал с вредной привычкой, но и принялся курить в два раза усерднее назло нерадивой болезни. Подобное отношение дяди Вани к здоровью ожидаемо привело к прогрессированию мелкоклетчатого рака лёгких, сделав упрямого старика неразлучным с ворохом хлопчатобумажных полотенец, в которые дядя Ваня отхаркивал кровь из лёгких, отказавшись от химиотерапии, которая вызывала у дедушки постоянную тошноту, диарею и потерю аппетита.
Другие