Я обернулся на звук, на миг выпав из канвы своего повествования. Похоже, я ошибался. Вот женщина, способная затмить меня сегодняшним вечером…
Историй в своей жизни я рассказал великое множество, в некоторых из них и сам принимал участие. Так вот, эта женщина будто сошла со страниц одного из древних сказаний.
Ее черные как вороново крыло волосы падали на спину густыми буйными локонами. Надо лбом они были схвачены красной лентой, конец которой спускался на шею, а затем исчезал между грудей. В мочках ушей висели золотые серьги, немедля приковавшие мой взгляд – так сверкнули они, поймав отблеск огня. Кожа незнакомки оказалась на тон светлее, чем у жителей Карчетты, – золотистого оттенка сахара, расплавленного на медленном огне со специями. Должно быть, тепла на ощупь и весьма приятна для поцелуя.
Мы обменялись взглядами, и грани восприятия моего разума, а с ними и само плетение едва не распались. Огонек на рукояти посоха дрогнул и слабо замерцал, будто пытаясь меня упрекнуть.
В ее глазах светилось своеволие, напомнившее мне неистовый норов океана. А цвет – глубокая зелень омытого шалфеем изумруда с вкраплениями красок спелой груши. Широкий пояс, перехвативший талию, повторял оттенок глаз, усиливая их сияние.
А вот ее наряд был полной противоположностью моему. Я загляделся на белоснежную блузу с низким, открывающим плечи вырезом и намеком на прочие прелести, которые заставили бы вспыхнуть любого юношу. Золотые обручи, охватившие запястья, позванивали при каждом шаге, и перезвон подхватывали браслеты на щиколотках босых ног. Яркий металл украшений отчетливо выделялся на фоне фиолетовой юбки.
Женщина напевала – низко и протяжно, и в ее голосе звучали серебро и медь.
Волшебный звук… Грани восприятия затрепетали, вязь плетения дрогнула, а огонь зашипел, словно на него брызнули водой. Незримые воздушные нити натянулись – того и гляди лопнут.
Ткань своего разума я ранее сворачивал столько раз, что угрозы болезненного выхода из граней не было. Пробудив в себе веру в какое-либо событие, следует сделать все, чтобы удержать ее до конца, иначе она рассеется. Добавить новые грани, укрепить плетение? Этак можно лишиться разума, попав в неумолимый вихрь зеркальных отражений и искаженных фантазий. Я ограничился мысленным повтором удерживаемой в уме конструкции.
Ее голос лишил меня внимания собравшейся в зале публики. Полные женские губы изогнулись в многообещающей коварной улыбке.
– Так сегодня будет и сказание, и песня? – спросил кто-то из толпы.
– Похоже, нам повезло вдвойне, слава Солюсу!
– Говорил же, что стоит сюда зайти! Ведь говорил же?
– Говорил, говорил…
Посетители тихо шушукались, полностью разрушив ту ауру, что мне удалось создать с таким трудом.
Я стиснул зубы и ожег женщину взглядом, пылающим не хуже очага за моей спиной.
Она глянула в ответ, и в ее ослепительных глазах промелькнула озорная искорка.