– Чего? Хрена с два. – Фенн хватает меня за мою мужедамскую сумку, когда я пытаюсь свалить. – Пойдешь со мной.
– Куда?
– У меня тренировка по футболу. А ты там потусишь.
– Типа, посижу на трибуне с девчонками и фанатами? Ага, щас.
Мы выходим с задней стороны здания, где я еще не успел ничего изучить. Огромные старые деревья отбрасывают тень на лужайку и кирпичные дорожки, ведущие к целому комплексу спортплощадок. Даже в тени гигантских дубов все равно жарче, чем под капотом тюнингованной машины, и мои носки уже насквозь промокли от пота. Я стаскиваю с себя пиджак и срываю галстук. Фенн качает головой, заранее зная, что я опять буду мучиться с ним с утра.
– Так. Ладно. Стой, – приказывает он. – Стой, говорю. Нам надо поговорить.
Я давлю вздох.
– Точно надо?
– Да, – говорит он, скрещивая руки на груди.
– Какая же ты королева драмы. Ну, валяй.
– Ты симпатичный парень, – начинает он.
– Ты что, ко мне подкатываешь?
– Мечтай.
Вздох у меня таки вырывается.
– Я констатирую факт, ты симпатичный, а значит, у тебя нет причины быть таким ленивым, безынициативным, антисоциальным мудаком. Ты бы мог цеплять цыпочек направо и налево, если бы приложил усилия. Эти твои худи и рваные джинсы? Я понимаю. Весь такой из себя бунтарь. Но мне надо поддерживать репутацию…
– А, так все дело в тебе? – сухо перебиваю его я.
– Ну конечно же дело во мне! – Он звучит устало. – Я не могу быть братом странного затворника. Ладно еще, если бы ты был уродом, тогда все бы смотрели на твою недружелюбную морду и думали, что ты один, поскольку это я не хочу иметь дел с тобой. Понимаешь?
– Не особо.
– Но нет же, тебе надо быть гребаным красавцем. И теперь все качают головами и думают: и почему же этот парень не хочет водиться с Бишопом? Иди ты на хрен, Ремингтон, вот что. Не в мою смену. Ты развалишься, что ли, если хоть немного пошевелишься?
– А мне не насрать на твою репутацию?
– Да тебе на все насрать, – отрезает он.
В принципе, он прав. Я никогда ни о чем особо не волновался, кроме, может, моей техники. Разбейте мои мониторы, вот тогда я очень даже разволнуюсь. А все остальное, друзья, школа, телки… Я плыву по течению и никогда ни во что не вкладываюсь всерьез. И чего в этом плохого? В чужие дела не лезу, занимаюсь своими. Если бы больше народа брало с меня пример, мы бы, может, уже достигли всемирной гармонии.
– Встреться с пацанами, – раздраженно говорит Фенн. – Социализируйся хоть немного, чтоб тебя. Я не дам тебе торчать в нашей комнате весь семестр, как какому-то социопату.
В горле встает ком. Он клянчит у меня завести друзей, как собака просит кость. Мне вообще плевать, но черт с ним. Если это его угомонит на пару дней, то ладно, я появлюсь ненадолго и сольюсь, когда он отвлечется.
– Только ненадолго, – соглашаюсь я.
По