В одно мгновение Джеймс лишился двух самых дорогих ему людей.
В конце концов он все же задремал, но спал плохо. Если ему и снились сны, Джеймс ничего не помнил; только какой-то непрерывный шум. Странно, подумал он, это было еще хуже, чем мрачные сны, которые насылал ему Велиал прежде. Шум отдаленно походил на рев морского прибоя, но был неприятным, и в нем слышался звон металла; тогда, во сне, Джеймс представил себе, что это кричит его разбитое сердце, и только он может слышать его пронзительный вопль, полный боли.
Мэтью со вчерашнего вечера не переодевался, на нем был тот же алый бархатный жилет под цвет платья Корделии, но одежда была измята и покрыта пятнами. В комнате царил жуткий беспорядок. Чемодан был перевернут, одежда вывалена на пол; грязные тарелки и пустые бутылки были разбросаны по ковру, словно осколки стекла и битой посуды, которые выносит на берега Темзы после отлива.
Глаза у Мэтью были красными, волосы спутались.
– Вообще-то, я спал.
Он говорил как автомат, без возмущения, без злобы.
Джеймс сосчитал про себя до десяти.
– Мэт, – заговорил он, – нам нужно возвращаться в Лондон.
Мэтью привалился к косяку.
– Ах, вот оно что. Вы с Корделией возвращаетесь в Лондон? Тогда счастливого пути, или надо говорить bon voyage? Ты расторопный парень, Джеймс, но, с другой стороны, я сбежал с поля боя, так что тебе было проще. – Он потер глаза рукавом в попытке стряхнуть сон. – Я не буду драться с тобой за нее, – сообщил Мэтью. – Я еще не совсем утратил чувство собственного достоинства.
Джеймс подумал, что в этот момент Кристофер, Томас или Анна развернулись бы и ушли. Когда Мэтью пребывал в воинственном настроении, что случалось очень редко, лучше было оставить его в покое. Но Джеймс никогда не бросал Мэтью, даже когда друг становился невыносим.
Он заметил, что у Мэтью слегка дрожат руки, догадался, что ему больно и плохо. Он должен был крепко обнять его и сказать, что все будет хорошо, что он любим и нужен друзьям.
С другой стороны, что он, Джеймс, мог сейчас сказать, чтобы утешить своего друга? «Корделия любит тебя?» Три слова вонзались ему в сердце, как шипы. Три слова, в истинности которых он не мог быть уверен. Джеймс не знал, что чувствует Корделия.
Он потер виски. Начиналась головная боль.
– Все не так, как тебе представляется, Мэт, – произнес он. – Нет никакого «поля боя». Если бы я знал, что ты неравнодушен к Корделии…
– Тогда что? – хрипло перебил его Мэтью. – Что бы ты сделал? Не женился бы на ней? Женился бы на Грейс? Потому что, Джейми,