Барнаски подстраховывался – нехороший знак.
– Рой, говорите прямо.
– Мы вот-вот заключим контракт на экранизацию “Правды о деле Гарри Квеберта” с MGM! Это будет грандиозно! До того грандиозно, что они хотят как можно быстрее подписать предварительное соглашение.
– Не думаю, что мне хочется делать из этого фильм, – сухо отозвался я.
– Да вы сперва на контракт взгляните, Гольдман. Одна подпись – и два миллиона долларов ваши! Калякаете свое имя внизу страницы – и бах! – на ваш банковский счет падают два миллиона долларов. Не считая процентов от прибыли и всего остального!
Мне совершенно не хотелось с ним объясняться.
– Поговорите с моим агентом или адвокатом, – предложил я, чтобы закончить разговор.
Барнаски взъярился не на шутку:
– Если бы меня интересовало мнение вашего говенного агента, я бы не таскался в такую даль!
– Это не могло подождать, пока я вернусь в Нью-Йорк?
– Вернетесь в Нью-Йорк? Вы же как ветер, Гольдман, если не хуже, – на месте не сидите!
– Гарри не хотел бы фильма, – поморщился я.
– Гарри? – поперхнулся Барнаски. – Гарри Квеберт?
– Да, Гарри Квеберт. Вопрос закрыт: я не хочу фильма, не хочу опять во все это погружаться. Хочу забыть это дело. Перевернуть страницу.
– Нет, вы только послушайте этого хныкающего крошку! – взвился Барнаски, не терпевший возражений. – Ему дают целый черпак икры, а деточка Гольдман капризничает и не желает открывать ротик!
С меня было довольно. Но Барнаски уже сам жалел о своей грубости и попытался ее загладить.
– Давайте я объясню вам замысел, милый Маркус. – Голос его источал мед. – Вот увидите, вы передумаете.
– Сначала я передохну.
– Поужинаем сегодня вдвоем! Я заказал столик в ресторане в старом Монреале. Часиков в восемь?
– У меня вечером встреча, Рой. Поговорим в Нью-Йорке.
Оставив его стоять где стоял, с суррогатным сэндвичем в руке, я направился от съемочной площадки к главному входу в студию. Там, прямо у широких двойных дверей, расположился киоск с фастфудом. Каждый день после съемок я подходил к нему выпить кофе. Продавщица была всегда одна и та же. Прежде чем я успел сказать хоть слово, она протянула мне картонный стаканчик с кофе. Я благодарно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Люди часто мне улыбаются. Только теперь я уже не знаю, улыбаются они мне как брату по разуму, которого встречали, или как писателю, которого читали. В этот момент продавщица достала из-под прилавка экземпляр “Правды о деле Гарри Квеберта”.
– Вчера дочитала. Ах, какая книжка, не оторвешься! Вы не могли бы мне ее надписать?
– С удовольствием. Как вас зовут?
– Дебора.
Дебора, ну конечно. Она мне уже десять раз говорила.
Я вытащил из кармана ручку и написал на форзаце ритуальную фразу, которую придумал для посвящений:
Деборе,
которая