Спасибо за покупку. Виктория Вадимовна Горнина

оттенок, стоит лишь мальчику с красным рюкзачком оказаться где-нибудь в непосредственной близости. Интуитивно я стараюсь отпихнуть его от себя, и тому есть причина – ведь я – женщина с довольно бурным прошлым, но и счастье, и разочарование – все, что было уже позади. Мое сердце давно молчит, находясь в состоянии покоя, и, скорее всего, как мне кажется, вряд ли опять когда-то откроется для кого бы то ни было. По сути, я уже боюсь и не желаю вновь пережить душевный трепет – ведь состояние счастья недолговечно и разочарование неизбежно последует в развязке. Мне ли этого не знать? Но, вопреки всему я никак не могу забыть ту купюру, тот волнительный момент ее тщательного изучения, и, поскольку я понимаю, что столь симпатичный и молодой парень вряд ли заинтересуется мною (по сути, это досада), тем более что исправить здесь что-то я не в силах – повернуть время вспять невозможно – я начинаю вести себя как та лиса у Эзопа, что не смогла достать виноград:

      – Он зелен – сказала она в отместку

      – Он начинает надоедать мне – говорю я – Как будто хочет непременно доказать, что невиноват. А мне это надо?

      По сути я уже все для себя решила – разница между нами лет семь не в мою пользу, я далеко не красавица, что уж там, поэтому сложно ожидать с его стороны каких-либо нежных чувств – видимо он просто пытается мне доказать, что тот случай всего лишь недоразумение, и только. Но мне ничего не нужно доказывать. Тем более так настойчиво – изо дня в день. Почему бы не оставить меня в покое?

      3. Обычный рабочий день.

      Холодный октябрьский день – суббота, когда все в основном вернулись из отпусков и с дач – поэтому в магазине народу – тьма. Скупое солнышко бьет прямо в монитор – кто придумал поставить кассы напротив окон? Отсвечивает – ни строчки не видно, а глаза едва не лопаются от напряжения.

      – Жалюзи закройте – прошу я охрану – Ничего не видно.

      Ну вот, так намного лучше. Экран приобретает осмысленный вид – можно работать дальше. А работы – хоть отбавляй, везде очереди, и нервный администратор, пометавшись вдоль извилистых людских ручейков, заявляет не терпящим возражений тоном:

      – По одной на обед. Все слышали?

      Что за ерунда?

      – Мы тогда только к вечеру успеем все поесть – певучий ласковый голос Оли Нестеренко на этот раз звучит твердо, с пониманием собственной правоты. Я, хотя и сижу к ней спиной, однако ясно представляю себе, как взлетели вверх ее тонкие брови на красивом, почти ангельском лице. Надо поддержать девочку. Не одной же ей держать оборону, когда из нас из всех хотят веревки вить.

      – Анна Борисовна. – не отвлекаясь от работы кричу я, пока администратор не успела уйти. – Они же наплывами – то есть народ, то нет…

      Анна Борисовна, статная, дородная женщина с черным кудрявым шиньоном на голове, вся обвешенная, в буквальном смысле слова унизанная своим любимым серебром, так, что и живого места на ней нет, в эффектных костюмах уж и не знаю, от какого кутюрье – но смотрится на самом деле все очень здорово – таким и должен быть администратор уважающего себя