– Ба-ба-ба! – заревел Кураев. – Везет же некоторым. Пока мы тут умираем со скуки, вы, поручик, сумели местную девчонку отхватить.
«Это Элен, – решил, собираясь, Голицын. – Кому же еще здесь быть? Но что случилось?»
Прибыв в Мурмелон Ле Гран, он действительно увидел ожидавшую его парижанку. С ней был французский лейтенант, доставивший ее в русский лагерь.
– Мсье! – вскочила с места девушка.
– Здравствуйте, Элен! – произнес он. – Я очень рад вас видеть, но... что вы здесь делаете?
Он обратил внимание на заплаканный вид француженки.
– Только вы можете спасти моего несчастного кузена.
– Дидье? – поднял брови поручик. – А в чем дело?
– Его... его обвиняют в шпионаже... – Покачнувшись, девушка рухнула в обморок.
ГЛАВА 9
В особняке, расположенном в пригороде Кельна, в комнате для допросов все выглядело стандартно: серые стены, привинченная к полу мебель, яркая лампа. Это обычная обстановка в учреждениях подобного рода во избежание всяких инцидентов. Мало ли – вдруг «клиент», воспылав гневом и яростью, вместо того чтобы честно сотрудничать со следствием и тем самым облегчить свое незавидное положение, внезапно пожелает обрушить стул на голову того, кто выжимает из него показания...
По одну сторону стола сидел явно деморализованный Дидье Гамелен в излохмаченном мундире, по другую – майор фон Репель, офицер из германской секретной службы III-b, отдел «Запад».
– Я оценил вашу волю к сопротивлению, поверьте, капитан, – ухмыльнулся майор. – Вы держитесь превосходно. Если вам это доставит удовольствие, то я даже согласен вам похлопать.
С этими словами немецкий офицер, состроив издевательскую мину, наклонил голову и театрально ударил в ладоши.
– Прекрасно, мсье, прекрасно, – иронически заметил он. – Вы просто герой! Поверьте, я ведь не так просто это все говорю. Работа у меня такая. Я ведь по роду, так сказать, своей деятельности навидался всякого. И всяких. Так вот, много бывало персонажей, корчивших из себя суперменов. И ничего – раскалывались очень быстро. А вы молодец.
Офицер щелкал зажигалкой, словно играясь. Француз исподлобья глядел на язычок пламени, то вспыхивавший, то снова гаснущий под пальцем человека, сидящего напротив. Говорить действительно не хотелось. С огромным удовольствием он бы сейчас превратился в таракана или еще какую-нибудь мошку и исчез бы из этой комнаты навсегда. Однако таких способностей у капитана не имелось.
После всего того, что с ним произошло, Дидье был совершенно подавлен. Мысли путались, не находя успокоения. Оно и понятно: он находился в качестве подопытного в стане врага – от подобного каждый потерял бы голову.
– Я, кстати, когда-то в молодости даже играл в театре, – сообщил немец. – Вы, наверное, будете удивлены, но это так. Конечно, я представляю, что вы думаете сейчас. Дескать, какой театр? Разве могут быть вместе этот человек и искусство? Так вот, я вам скажу, что вполне даже могут. Естественно,