Китобоец «Эссекс». В сердце моря (сборник). Оуэн Чейз

остров из виду, вдалеке лишь виднелись отражающиеся в воде всполохи пламени. Теперь наш курс лежал на запад. Там для китобойного промысла было организовано свободное торговое пространство. Ничего примечательного в те дни не произошло. Разве что редких погонь за косяками диких китов. Так продолжалось до утра 16 ноября. Тогда, находясь в 1° 00’ южной широты и 118° 00’ западной долготы, стая китов проплывала как раз рядом с нашим кораблем. Все мы приготовились к ловле китов. Старшая лодка, лучше снаряженная и с более подготовленными моряками, поравнялась с самым крупным китом и бросила в него дротик. Тогда кит обернулся и буквально бросился на лодку, разламывая ее на куски. Всех нас выбросило в открытое море, но, как бы удивительно это ни прозвучало, в тот раз никто не пострадал. Все без приключений перебрались в другую лодку, доставившую их на корабль.

      Герман Мелвилл

      Тайпи

      1

      Полгода в открытом море! Да, да, читатель, вообрази: полгода не видеть суши, гоняясь за кашалотами под палящими лучами экваториального солнца по широко катящимся валам Тихого океана – только небо вверху, только море и волны внизу, и больше ничегошеньки, ничего! Уже много недель, как у нас кончилась вся свежая провизия. Не осталось ни единой сладкой картофелины{1}, ни единого клубня ямса. Великолепные грозди бананов, украшавшие прежде нашу корму и ют, – увы! – исчезли, нет больше и сладостных апельсинов, свисавших с наших штагов и рей. Все ушло, и нам ничего не осталось, кроме солонины и морских сухарей. О вы, путешествующие в пассажирских каютах, вы, которые столько шуму подымаете из-за какого-то двухнедельного плавания через Атлантику и с таким искренним ужасом повествуете о своих корабельных тяготах, – подумать только, ведь после целого дня завтраков, чаев, обедов из пяти блюд, светских бесед, виста и пунша вам приходится, бедненьким, запираться по своим отделанным красным деревом и мореным дубом каютам и спать по десяти часов кряду непробудным сном, разве только «эти негодники матросы» вдруг вздумают «орать и топать над головой», – что бы вы сказали, случись вам провести шесть месяцев в открытом море?!

      Увидеть бы хоть одну травинку, освежающую глаз! Вдохнуть хоть бы один раз жирный аромат земли, размятой и благоухающей в горсти! Неужто ничего свежего, ничего зеленого нет вокруг нас?! Зелень-то, правда, есть. Наши борта изнутри выкрашены зеленой краской, но какого ядовитого, болезненного оттенка – будто ничто, даже отдаленно схожее с живой растительностью, не могло бы вынести этого тяжкого пути, уводящего прочь от твердой земли. Даже кора, державшаяся на дровах, ободрана и пожрана капитанской свиньей, да и сама та свинья уже съедена давным-давно.

      И в загородке для птицы остался только один-единственный обитатель – некогда веселый лихой петушок, гордо расхаживавший в окружении жеманных кур. А теперь? Взгляните на него: вон он круглый день стоит, понурый, на своей одной неутомимой ноге. И с омерзением отворачивается