– Это вы, товарищ Серегин, очень хорошо придумали, – кивнул мой собеседник, – но почему вы уверены, что нам удастся по-хорошему договориться с тамошним советским руководством, уже успевшим проклясть товарища Сталина и обвинить его во всевозможных преступлениях?
– Видите ли, товарищ Сталин, – сказал я, – большинство министров и членов ЦК того времени начинали свою карьеру как раз под вашим руководством, и пиетет перед вождем и учителем, как говорит боец Птица, вшит в их сознание на уровне подкорки. Они промолчали, когда Хрущев топтал вас мертвого, но это только потому, что никто из них ни разу не Джордано Бруно и не готов взойти на костер во имя истины. Ведь нет никаких сомнений в том, что любой, кто возвысил бы свой голос в вашу защиту, был бы тут же втоптан в землю Хрущом и его камарильей. Такая она у вас, партийная дисциплина. Но вот, оказавшись перед лицом внезапно ожившего и решительно настроенного товарища Сталина, эти люди тут же вспомнят свои старые привычки и встанут перед вами во фрунт, тем более, что, как сказал мне Дима-Колдун, наш маг-исследователь, значительная часть сгенерированного вами Призыва разлилась по тому миру, способствуя тому, чтобы его ноосфера сдвинулась в правильную сторону. Да и спешить мы не будем: сначала все тщательно разведаем, а потом произведем одно решительное воздействие – например, прямо во время заседания Политбюро. Ведь в том мире и в самом деле торопиться нам некуда, и все можно делать обстоятельно, медленно и печально.
– Хорошо, товарищ Серегин, – ответил вождь советского народа. – Давайте примем ваш план за основу и посмотрим, что из этого выйдет. Самое главное, что вы не торопитесь кидаться в бой очертя голову и не забываете старых обязательств.
– Для меня, товарищ Сталин, – пожал я плечами, – одинаково ценны и Советская Россия образца тысяча девятьсот восемнадцатого года, и Советский Союз образца сорок первого, и он же образца семьдесят шестого года. Все это моя Родина, за которую я без гнева и пристрастия готов разобрать на запчасти любую другую державу, а также перестрелять и перевешать любое количество придурков, не понимающих страны, которой им довелось править. Ведь я защищаю от бед и несчастий не форму правления, не правящую партию и не привилегированные классы, а саму страну