Боярич принял лежа более удобное положение. Расслабился так, словно был готов вот-вот расплыться по всей плоскости тощего матраса. И на удивление свободно скользнул сознанием внутрь себя. Будто у него и внутри пара глаз выросла. Которая, к тому же, могла блуждать по телу, разглядывая и докладывая мозгу о состоянии внутренних органов.
Вот тут общее сознание дало некоторый сбой. Теоретические знания о внутренних органах человеческого тела были, а вот практические… Ну легкие колышатся, дыша; сердце дергается в спокойном ритме. Нормально дергается? Нет? Эта вон жировая прослойка на нем, это тоже нормально?
– О! Это то, что прописали!
Вот этого органа ни сам, ни с чужой помощью представить себе прежде не мог. Разве что описательно, из тех самых книг. Только описание, как оказалось, было не совсем точным. Точнее, далеко не точным. Писатели почему-то представляли себе и всем остальным главный магический орган в виде ядра-шара; ну и каналы от него по всему телу. Здесь же…
– А есть-таки ядрышко, – чуть не вслух вскричал Коля, – размером так, с грецкий орех. А почему сразу не увидел? Так оно скрыто облаком… нет – это пелена какая-то из искорок.
Действительно, меж нижних долей легких вполне себе уютно чувствовал орган, окруженный бесчисленным сонмом микроскопических частиц. Коля, задумавшись, включил ту часть своего восприятия мира, которое сопровождалось музыкой и ржанием лошадей из «Что? Где? Когда?».
– Поздравляю, – задумчиво протянул он, разглядывая это мельтешение, – кажется мы… я первый человек, который собственными глазами увидел в натуральном виде электрон. И могу, наверное, отделить один такой… не как волну, или частицу, а как вполне себе натуральный объект. А ну, милай!
«Милай» – отдельная частичка, которую Николай каким-то образом выделил среди остальных – действительно вырвался из общего кружения танца себе подобных, и стремительно пролетел по сложной траектории, которая заканчивалась на самом кончике указательного пальца правой руки. Ну, а уж наружу он выпустил ее, открыв глаза. На том самом кончике вполне ухоженного пальца действительно зародилась искорка, которую заметить можно было, обладая исключительным зрением. Да еще зная, что она там появится.
Сочтя эксперимент удавшимся, боярич решил усложнить его. Сделать, так сказать, более зримым. Слабый голосок противодействия, который, скорее всего, был представлен самим Виктором Николаевичем, был задушен